Позвонил из автомата в «Китцингер-хоф», наврал своим, что мне нужно побывать в «Бауреферате Ландсхауптштата» – похлопотать о лицензиях на будущую неделю, и сказал, что приеду попозже. И чтобы они больше никакой паники не устраивали по поводу моего отсутствия. И спросил, что привезти к обеду.
Наташа категорически заявила, чтобы я не вздумал перекусывать в городе – неизвестно еще, какой гадостью меня накормят, а к обеду привозить ничего не надо, потому что они с Нартаем вчера купили все необходимое.
И чтобы я побыстрее возвращался домой, так как совсем недавно звонили из Мюнхена.
Тут она позвала к телефону Нартая, потому что забыла, как по-русски называется то, откуда звонили. Нартай взял трубку:
– Снова какие-то заморочки с властями, Эдька! Только что звонили из нашего консульства, просили всех с двух часов дня не отлучаться из дому. И спрашивали, как к нам проехать. А потом позвонили из нашей районной мэрии, или как там оно у них называется – фервальтунг, что ли… И тут уже Петер разговаривал, тоже требовали, чтобы мы сидели дома и не рыпались. Какой-то шухер там у них! Наверное, из-за этого югославского вонхайма… Ты будешь к двум дома?
– Постараюсь, – ответил я.
– Может, мне опять на озеро смылиться? От греха подальше…
– Сиди дома. Не бросай стариков. Что нам, соли на хвост насыплют?! Пошли они все подальше! Надоело темнить…
– Тоже правильно, – согласился Нартай. – Но ты все-таки к двум подгребай. Хорошо?
– Хорошо, хорошо, – и я повесил трубку.
Прошелся по Зендлингенштрассе, выполз на Мариенплац, поздоровался с одним хорошим пареньком – голландским жонглером на моноцикле, немного потрепался с чехом Иржи, художником-моменталистом, а потом пошел по Кауфингерштрассе и дальше, по Нойехаузерштрассе к Штахусу. По пути встретил Пашу Кучина – классного балалаечника из Ленинграда. Он посмотрел на мою опухшую губу, заржал, мерзавец:
– Не ожидал, Эдик!.. А мы все думаем, чего Петров не работает, чего он мимо денег ходит? Где это тебя так?
– А-а… – говорю. – Трюк один новый репетировал, вот и…
– Рассказывай! – ржет Паша. – Не иначе, как кто-то преподнес тебе!
– Как дела? – спрашиваю и показываю на его открытый футляр от балалайки, куда он сам набросал мелочь, чтобы люди видели, что за игру надо платить.
– Хреново, – говорит Паша. – Холодает, туриста мало, немцы, сам знаешь, неохотно кидают. Все, Эдик!
Выходим, выходим мы из моды – русские, я имею в виду… То ли дело было еще год тому назад! Помнишь? А где твои кореша?
– Катька улетела рожать в Америку. Нартай дома, – говорю. – Ну, будь здоров, Паша. Удачи тебе.
Дошел до Штахуса, а там рядом с оружейным магазином отделение моего «Хюпо-банка». Дай, думаю, зайду. А то и машину заправить надо, и в дом чего-нибудь привезти…
Взял в банке двести марок по своей кредитной карточке, спустился в подземный переход под Карлсплацем, вышел на другую сторону Зонненштрассе и думаю, куда идти? Вспомнил, что наврал своим про «Бауреферат». А чего, думаю, врать? Зайду, действительно…
Свернул направо по Шванталлерштрассе и побрел в самый ее конец до этого «Бауреферата». Опоздал, конечно. Они только до десяти лицензии выдают. Но я уговорил. Наплел про пробки на автобане, что живу далеко, ну и так далее… Получил лицензии на будущую неделю – и на себя, и на Нартайчика, и пошел обратно.
Еле-еле иду, нога за ногу… Ну, неохота мне ехать в «Китцингер-хоф», и все тут! Ничего не понимаю, что со мной происходит?!
А время идет, мне к двум надо дома быть.
Вернулся на Мариенплац, постоял в жиденькой толпе туристов, подождал, когда затанцуют фигурки в музыкальных часах Новой ратуши. Поглазел, будто не видел этого десятки раз, а потом уселся в самый дальний уголок кафешки под названием «У ратхауза» и заказал себе кофе с молоком.
Сижу, прихлебываю кофеек, а в ушах Юлькин голос, а в глазах Юлькино тело – грудь, плечи, бедра, руки ее… А в башке такая сумятица! Все представляю себе, как Юлька заканчивает совещание своего трахательного концерна, как выходит из отеля, идет Английским парком до Тиволи… Как подходит к белой ограде радио «Free Europe» и «Свобода», – там это совсем рядом, – как кто-то ее встречает…
И одна мысль не дает покоя – почему, почему оттолкнул девку?! Лучшую девку в своей жизни!..
Почему не повел себя, как настоящий мужик? Почему не сказал: «О'кей, Юлька. Бросай к чертовой матери свое вонючее предприятие, уходи из этого блядского бизнеса, не боись – проживем! На первое время у меня есть – вот здесь, на этом Мариенплац заработанное, – а к Рождеству вернется из Южной Америки цирк „Ронкалли“, может, они меня еще по Москве помнят?.. А там… Я уже узнавал, – триста- четыреста марок за выступление при двадцати гарантийных выходах на манеж в месяц… А я еще лет семь- восемь свой эквилибр отработаю, а потом подкопим деньжишек, может и вправду, купим какое-нибудь смешное животное и будем работать дрессуру. Этим можно заниматься до смерти. Ты хотела слона? Вот слона и купим! А хочешь, Юлька, в Москву уедем?.. Там что-нибудь вместе придумаем… Я, знаешь как по Москве скучаю?!»
– Что-нибудь еще принести? – спросил меня кельнер.
Я очнулся, посмотрел на часы. Батюшки! Половина второго!..
– Нет, нет, спасибо! – говорю.
