«Китцингер-хофе» собралась большая компания.
С бутылкой виски и огромным, еще горячим, яблочным пирогом – апфельштруделем, с женой и двумя детьми приехал из Мюнхена Руди Китцингер…
С двумя метровыми копчеными угрями и полупудовым лососем собственного засола, с женой Сузи и младшей дочерью восемнадцатилетней Лори – сестрой Клауса, со своих озерно-рыбных плантаций, на старом, большом и мощном «мерседесе» прикатил пятидесятилетний Уве Зергельхубер…
Кряжистый, с иссеченными руками, изуродованными рыбацкой каторгой, дочерна загоревший герр Зергельхубер сгорал от обиды и любопытства. Уж очень ему хотелось понять, почему эта беременная иностраночка предпочла какого-то, наверняка, нищего американского лейтенанта
Когда уже все сидели за садовым столом под огромным ореховым деревом, приехал и сам Клаус. Приехал в форме, на желто-зеленом полицейском «БМВ».
Поставил машину недалеко от стола, водительскую дверцу оставил распахнутой и включил радиостанцию на постоянный прием.
Фрау Зергельхубер, воспитанная в домашних традициях здоровой экономии, перехватила недовольный взгляд своего мужа, брошенный на полицейскую машину сына с потрескивающей рацией, и укоризненно сказала:
– Клаус! Ты расходуешь аккумуляторную батарею. Ты сам говорил, что при неработающем моторе…
– Так нужно, мама, – ответил ей Клаус. – Меня могут вызвать в любую минуту. Пусть рация работает. А вдруг она заговорит?..
Через час рация заговорила.
Она заговорила тогда, когда Руди Китцингер и Клаус Зергельхубер на вполне сносном английском языке болтали с Джеффом Келли уже настолько по-приятельски, что, казалось, все трое были выпускниками одного детского сада…
…когда Лори многообещающе и откровенно строила глазки Нартаю и капризно упрашивала его сходить с ней посмотреть на маленьких оленят. И Нартай испуганно шептал Эдику, что эта Лори достает его уже второй месяц…
…а Эдик, помогая Наташе сменить грязную посуду на чистую, тихо, на ухо советовал Нартаю пойти и незамедлительно трахнуть эту Лори, где угодно – может быть, даже в загоне для оленей, если Лори не представляет себе для этого другого места…
Полицейская рация ожила именно тогда, когда бедной Кате чуть худо не стало от обилия советов по поведению женщины в последний месяц беременности и дальнейшему уходу за новорожденным, которыми наперебой атаковали ее Сузи Зергельхубер и жена Руди Китцингера…
…а хмельной, раскрасневшийся Петер, сыпля русскими матюгами направо и налево, в сотый раз рассказывал мрачному и еще обиженному Уве Зергельхуберу, о своей жизни в московском плену…
Рация включилась в тот момент, когда младшему двухлетнему сыну Руди срочно потребовалось на горшок, а старший – четырехлетний, вытащил из свинарника трехнедельного поросенка и теперь с визгом гонялся за ним по всему «Китцингер-хофу»…
– Внимание! Внимание!!! – вдруг громко сказала полицейская рация. – Срочно вызываю на связь седьмого, десятого и двадцать первого! Седьмой, десятый и двадцать первый – на связь!..
Джефф как раз в это время пытался объяснить Руди и Клаусу, почему его начальство сначала не разрешало ему жениться на Кате, а потом, за то, что Джефф так хорошо провел командировку в Россию, разрешило жениться, но с небольшим понижением в должности.
– Прости, Джефф!.. – Клаус выскочил из-за стола, метнулся к машине, схватил микрофон: – Седьмой на связи! Седьмой на связи!..
Быстро глянул на женщин, на детей, сел в машину и захлопнул дверцу.
Над «Китцингер-хофом» повисла тревожная тишина. Все взоры были устремлены на сидящего в машине Клауса. Было видно, как он напряженно слушает рацию, что-то коротко отвечает в микрофон и снова слушает.
Поросенок изловчился, шмыгнул мимо растопыренных рук старшего сына Руда и юркнул в спасительный свинарник.
Клаус бросил микрофон на сиденье, выскочил из машины и открыл багажник.
– Тебя вызывают, Клаус? – крикнул Уве Зергельхубер.
Клаус не ответил, рылся в багажнике.
– До сих пор не могу привыкнуть, что мальчик работает в полиции… – тихо сказала Сузи Зергельхубер Наташе.
– Что случилось, я тебя спрашиваю?! – повысил голос Уве.
Клаус уже надевал бронежилет и напяливал каску с прозрачным забралом.
– У станции горит вонхайм для азилянтов… – сказал он. – Нацистов – человек пятьдесят, а нас по всему району – всего девять. И три патрульные машины… Но уже вызваны наряды из Мюнхена!
– А мы, что, не в счет?!. – заревел Петер Китцингер и встал во весь свой почти двухметровый рост.
– Что происходит, Руди? – по-английски спросил Джефф.
Руди только покачал головой, махнул рукой…
– Что происходит?! – по-русски спросил Джефф у Кати.
