Однорукий положил мелочь между ружьями и тут же спросил Сергея:
— А может, и тебе принести? Что одну, что две — все едино.
— Нет, спасибо, — ответил ему Сергей и сказал Вовке: — Что-то ты больно долго целишься...
— Устанешь и промажешь, — подтвердил инвалид. — Я вот, к примеру, знаешь, как устал? Просто сил никаких нет...
Однорукий попытался глубоко вздохнуть и обмяк на стуле.
Вовка выстрелил и промазал. Он виновато посмотрел на инвалида и тревожно произнес, не отрывая от него глаз:
— Папа... Папа!
Сергей повернулся к однорукому. Тот сидел, привалившись спиной к стойке и стене, глаза у него были полуоткрыты, из уголка рта тянулась тоненькая струйка слюны...
«Девишник» во дворе шел полным ходом.
— ... Адреса не знаю, фамилию не ведаю, Машенька да Машенька... — рассказывала баба Шура. — Я прямиком в больницу. Не сообразила, голова куриная, что выходной! Хорошо, дежурный доктор признал. Как на меня глянул и говорит: «Вы у нас недавно на хирургии лежали...» И дал мне твой адрес.
— Это надо же, на попутках семьдесят верст отшлепать — чаю попить! Здорово вас подлечили, баба Шура! — поразилась Нюська.
— А все она, Машенька, — гордо сказала баба Шура.
Маша посмотрела на часы, поднялась из-за стола:
— Посидите без меня минуток пятнадцать. Я тут одного старичка колю через каждые четыре часа. Я скоренько. — И направилась к воротам.
Нюська крикнула:
— Маш, а шприц, иголки там разные?
— У него все свое. Уже на плите стоит — кипятится. — И ушла.
Баба Шура посмотрела ей вослед. Посерьезнела, оглянулась и сказала Нюське тихо, испуганно и торжественно:
— Помню, войдет в палату, враз болеть перестает! У всех... Она как святая. Будто она к нам с небес сошла!..
А у тира стояли милицейский «газик» и «скорая помощь». Двери в тир были закрыты, и около них собрались в скорбном молчании несколько подростков и плачущая толстуха в грязно-белом фартуке — продавщица из пивного ларька.
Внутри, прямо под мишенями, на носилках лежало уже накрытое тело мертвого однорукого инвалида.
В крохотном помещении тира негде было повернуться: врач и фельдшер со «скорой», два милиционера (один в штатском) и председатель организации всех тиров.
Тут же стоял Вовка, крепко, держал отца за руку. Штатский записывал показания Сергея:
— ... Ну, я послал здешних пареньков вызвать «скорую» и вас, закрыл тир — какое ни есть, а оружие — и стал ждать. И все.
— Ни разу больничного не брал, — удивлялся руководитель тиров. — Всегда как штык!
— Потому и умер, — буркнул фельдшер.
— Так... — проговорил штатский и показал карандашиком на кружку с нетронутым квасом, стоящую на прилавке среди духовых ружей: — А это чье?
— Его. — Вовка показал на носилки.
— Почему здесь ребенок?
— Это мой сын, — жестко ответил Сергей.
— Иди к нам работать, — прошептал Сергею начальник всех тиров. — План небольшой, квартальные премии... Конечно, и самому крутиться надо, а так — сиди себе, постреливай...
— Я в вашей жизни крутиться не умею. А стрельба мне вот так надоела. — Сергей провел ребром ладони по горлу и поднял Вовку на руки: — Айда, сынок.
Смеркалось. Баба Шура уже уехала. У водонапорной колонки Маша и Нюська мыли посуду. Маша в раздражении говорила:
— Он, видишь ли, стесняется, что ему в двадцать семь лет...
— Ну и правильно! На кой ляд ему с сопляками три месяца в этой автошколе огибаться?! Да я его здесь во дворе за две недели сама выучу!.. — сказала Нюська.
И старый огромный неухоженный двор превратился в учебный автодром!
— Мама! — кричал Вовка с крыши сарая. — Зачем вы меня сюда засадили?!
— По технике безопасности, — отвечала ему Маша.
— А что это такое? — вопил Вовка.
— Скоро сам увидишь!
Маша вынесла на крыльцо столик со швейной машинкой — ставила заплаты на Вовкины штаны.
По двору козлом скакала полуторка. Рев мотора, прыжок вперед, тишина... Заглох двигатель.
В кабине за рулем сидит мокрый от напряжения Сергей. Рядом Нюська.
— Сцепление-то полегоньку отпускать надо!.. — стонет Нюська. — Давай сначала.
Сергей заводит двигатель, выжимает сцепление, со скрежетом рывком включает первую скорость.
— Нежней, нежней! Прибавляй оборотики... — приговаривала Нюська. — Газу... Газу... Газу...
Неожиданно набрав скорость, машина врезается в забор. Удар, треск, звон разбитого стекла!
Задним ходом машина выдирается из пролома в заборе и останавливается. Сергей и Нюська вылезают из кабины — согнут передний бампер, разбита фара, смято крыло...
— Куда же ты гонишь, чертова кукла?
— Сама же говорила: «Газу, газу, газу...»
Подбежала Маша, быстро сказала:
— Мы заплатим. Мы заплатим за ремонт, Нюсенька...
— Еще чего! — хохочет Нюська. — Да я у себя в парке только глазом поведу...
Рано утром в автопарке двое слесарей-ремонтников приводили машину Нюськи в порядок. Тут же стояла Нюська, щелкала семечки.
В ремонтную зону влетел чумазый парнишка:
— Нюся! Вас Кузьмич требует!
Нюська кивнула ему, томно проговорила:
— Мальчики, я на вас надеюсь!
— Все будет в лучшем виде, — заверили ее «мальчики».
Нюська пошла из цеха, преувеличенно раскачивая бедрами. Уверена была, что ей смотрят вслед. Так оно и было. Один слесарь не выдержал:
— За такую бабу — отдай все, и мало!
... Начальник автопарка Василий Кузьмич, представительный мужчина при галстуке, сидел за столом и говорил:
— Поступил сигнал, что уже несколько дней ты свою машину только к ночи в парк загоняешь. Есть мнение, что калымишь. Так?
— Калымлю, — покорно сказала Нюська.
— Врешь! — не поверил начальник.
— Вру, — согласилась она.
— Ты мне дурочку из себя не строй! — рассердился начальник.
Нюська скромненько одернула юбку и ласково проговорила:
— Василий Кузьмич, дусенька мой! Можно мне еще недельку после смены машиной попользоваться? Я ремонтик в доме затеяла. То привезти, то... А я ведь женщина одинокая, мне помочь некому.
Начальник парка откашлялся и расправил орлиные крылья:
— Об чем речь, Нюся! Пришла бы ко мне сразу... — и решительно направился к Нюське.
— Ой, кто-то идет... — интимно шепнула хитрая Нюська.
Начальник застыл на месте, в смущении поправил широкий узел шелкового галстука.
— Пригласила бы как-нибудь... Может, я еще пригожусь.
