имен и решил при первой же вакансии перевести в Иностранное ведомство. Еще будучи чтецом, Эусебио впервые услышал об этой истории, о деле Ореста. Однажды он прочел депешу с подробным описанием плавания и прибытия в порт корабля с грузом коринки и шерсти с материка и объявил, как полагалось, о следующем послании:
— Пакет с сургучными печатями; на них изображена змея, обвившая оленя. Прикажете сорвать печати, развернуть и прочесть?!
— Нет, не сейчас! — воскликнул царь, вскакивая с дивана, на котором сидел, развалясь, и слушал чтение. — Погоди!
Эгист был среднего роста и имел привычку поглаживать свои густые светлые усы большим и безымянным пальцами правой руки. Взгляд его постоянно бегал, поэтому людям, проводившим с ним много времени, в конце концов начинало казаться, что холодные и проницательные светло-голубые глаза царя живут своей жизнью и, покинув лицо, бродят по тронному залу сами по себе. Внешность владыки не отличалась изяществом: большой рот, оттопыренные уши, бычья шея и короткие, толстые пальцы. Вся его фигура напоминала могучий дуб.
— Погоди!
На венценосном лбу выступили капли пота. Царь поднял широкий меч, который оставил было на подушках дивана, и, подойдя к выходу из зала, прислонил его к двери. Потом он приказал хрипловатым, но нарочито спокойным голосом:
— Читай!
И Эусебио прочел:
— «Человек, что год тому назад купил шпору на ярмарке в Неаполе, был похож на Ореста».
Царь поднял свой обоюдоострый меч, покрутил им над головой и снова сел на диван, держа грозное оружие на коленях. Мизинцем он поглаживал его блестящее лезвие.
— Я приказываю тебе изучить все, что касается шпор, особенно неаполитанских. У меня когда-то была такая, из тех, которые называются «петушиный гребешок».
И Эусебио познал все в этой области: он читал трактаты и доставал изображения всевозможных колесиков и в результате достиг совершенства. Тайн для него не существовало: стоило появиться чужестранцу, как офицер смотрел на его сапоги.
— Андалусская! — уверенно произносил он, улыбаясь.
Осечки не вышло ни разу. И вот теперь, после стольких лет, когда все уже давным-давно позабыли роковое имя, пришло это сообщение. Наверняка снова лже-Орест, как и все прочие. Их было несколько: у первого, высокого и стройного красавца, пал конь возле трактира «При луне». Под пытками юноша признался, что его звали Андресом и что он скрывался от своей мачехи, которая в полнолуние домогалась его любви. Когда несчастного во второй раз подняли на дыбу и принялись стегать хлыстами, глаза бедняги налились кровью, он закричал и испустил дух. Мачеха, которая оказалась белокурой красавицей в платье с глубоким вырезом, появилась у нас через неделю и стала искать пасынка. Молочницы, что шли в город на заре, нашли ее труп в епископской оливковой роще, где она повесилась. Об этом даже романс сложили. Двумя годами позже объявился еще один — на левом плече у него было родимое пятно в форме льва. Выдала его проститутка из заведения Малены, некая Теодора, миленькая смуглянка, та самая, что добилась своего и вышла на содержание, потом замолила грехи в монастыре, а чуть позже открыла собственную фруктовую лавку. Этот лже-Орест не пикнул на кобыле и выдержал пытку водой, отвечая лишь, что был кельтом, дал обет странствовать по свету и в жизни ничего не слыхал об Оресте. Но разве мыслимо оставить его на свободе? Теперь, когда ему все известно? Зная так много о принце и оказавшись на воле, он может захотеть отомстить и сам станет Орестом: присвоит мысли Ореста, его меч, его жажду мести. Так рассудил Эгист. За шесть монет один солдат подставил пленнику ножку, и тот упал с лестницы в башне.
— Какое несчастье! — сказал капеллан, который успел привязаться к юноше.
Бедняга размозжил себе голову о лафет, и его мозги брызнули прямо на царский герб, украшавший пушку. Потом появился следующий, какой-то торговец коврами — этот сошел с ума на колесе; еще один попытался бежать, но не успел выскочить за ворота, и его растерзали бульдоги Эгиста. С тех пор прошли годы, и вот теперь — донесение: «Змея, обвившая оленя, в городе». Неужели до сих пор жив Орест? Да и существовал ли он когда-нибудь на самом деле?
Воспользовавшись тремя различными ключами, Эусебио открыл ящик стола и вытащил желтую клеенчатую тетрадь, где было собрано все по делу об Оресте. Итак: по тайным тропинкам в город придет человек в расцвете лет, которого ничто не сможет остановить, ибо мыслями его владеет смерть. В своем воображении мститель уже видит страшную жатву — два трупа на полу в луже крови, чета поверженных коронованных развратников у его ног. Собственный меч кажется принцу молнией, посылаемой богами. Долгие годы он приближается к цели, шаг за шагом, таясь в тени садовых изгородей или в лесном полумраке. А Эгист уже давным-давно стал рабом своего слуха: вот ветер тронул ветви олив, мыши зашуршали на чердаке, там стража чеканит шаг, это ухает филин на колокольне, а теперь раздались на площади голоса и смех каких-то полуночников. Не Орест ли? Возле царя на холодном мраморном полу стоит на коленях жена и рыдает, закрывая лицо прядями длинных черных волос.
Эусебио скреб подбородок и листал тетрадь.
— Ну, предположим, Орест наконец явился — мы его хватаем и вешаем. Теперь представим себе, что нам не удалось арестовать принца и он под покровом тайны является во дворец. Кого ему убивать? Двух выживших из ума стариков, одетых в лохмотья, которые прячутся в своем тайном покое? Все о них уже давно забыли, их имена стерлись в памяти людей, от грозных царей остались кожа да кости, их сердца продолжают биться лишь потому, что страх по-прежнему гонит кровь по жилам. Дети в городе думали: Орест — это волк, а сейчас, по правде говоря, и о нем никто не вспоминает, разве только нищий Тадео, который ходит по улицам со своим дроздом. Может, довольно уже страхов? Кто видел принца: блондин он или брюнет? Просто кому-то взбрело в голову, что этот самый Орест должен явиться и отомстить Эгисту, толкнувшему его мать на прелюбодеяние, за смерть отца. И вот тогда были выставлены караулы, наняты шпионы и соглядатаи, цари приказали расставить капканы на всех распутьях и все время вопрошали оракулов. Сколько лет могло это длиться? Кому теперь нужно вести бесконечную тайную слежку? Орест, скорее всего, утонул, ему ведь пришлось долго плавать по морям, а может, женился и живет себе на каком-нибудь острове, держит почтовую станцию — в моих бумагах говорилось, что принц умел укрощать лошадей. А возможно, он подвизается в театрах Венеции или Парижа — Эгист же считал его блестящим лицедеем. Но Эусебио был верен присяге, а в его обязанности входило регистрировать всех чужестранцев и следить, чтобы Орест не проник в город незамеченным. Много лет тому назад офицер заговорил об этом с неким Димасом, кавалерийским капитаном. Славный вояка погиб потом во время бунта в бесхлебный год.
— Эусебио, — сказал ему капитан, — боюсь, тебе до самой смерти не покончить с этим делом. А они, я имею в виду царей, не смогут умереть, пока не придет Орест. Когда пробьет роковой час, народ будет наблюдать за действием, словно в театре, может, только страх уже исчезнет. Следовало бы провести тайную кампанию, чтобы он поскорее ворвался в город, как шальной ветер. Я ставлю на Ореста!
И, убедившись в том, что они одни в поле, Димас поднес правую руку к козырьку шлема с перьями и добавил громко и торжественно:
— Надо всегда вставать на сторону героев, что пронзают сумеречную мглу взором, в котором пылает месть!
— Ты будто на сцене, черт возьми! — сказал Эусебио. Но он получал жалованье за то, что охранял город от Ореста, и должен был проверить чужестранца, о котором говорилось в донесении.
II
— Мой отец, — рассказывал нищий Тадео, — был не в своем уме. Дома ему никак не сиделось; он выходил на улицу и обучал собак греческой гимнастике, объясняясь с ними при помощи странных звуков и подражая их лаю. Собаки бегали за ним, и почти все в результате могли потом кружиться по его команде и даже вставать на задние лапки. В конце концов папаша решил добиться того, чтобы собака летала, и
