мольбы и молитвы, кто уже не думал о жизни. Этот человек стонал только потому, что все еще дышал.
Что-то было еще. Запах! Он внимательно принюхался. Паленое мясо. Да, паленое мясо. Запах подгорелого жира, острый и едкий.
– О, Боже!
Харрисон Рональд Форд двинулся вперед. Через щель в неплотно притворенной двери сочился свет.
Стоны стали громче, послышался голос.
– Ты предал своих братьев, своих братьев по крови. Продался белым ублюдкам, продал свое тело и кровь, продал… – Фримэн Мак-Нэлли. Харрисон Рональд узнал этот голос. Фримэн Мак-Нэлли. – Чем они тебя купили? Деньгами? Ты теперь никогда не сможешь их истратить. Женщинами? Тебе их никогда не трахнуть, с тем, что у тебя осталось. Ха!
Казалось, Мак-Нэлли обезумел. Сумасшедший. Его голос, на октаву выше чем обычно, звучал на грани истерики.
– Убей меня!
Молчание.
Звериный вопль:
– Убей меня!
Харрисон Рональд Форд толкнул дверь и вошел. Воняло нестерпимо.
Посреди комнаты, привязанный к стулу, сидел обнаженный мужчина. Над ним висела электрическая лампочка без абажура. Во всяком случае, пока он еще оставался мужчиной. С его тела свисали куски плоти. В паху не осталось живого места. На его лице – Харрисон подошел ближе, чтобы разглядеть его лицо, – остался только один глаз, вместо второго зияла пустотой обгоревшая глазница. На груди еще больше ожогов. Удивительно, но крови почти не было.
– Убери пистолет, Сэмми.
Он огляделся. Остальные сидели на стульях, расставленных вдоль стены. На полу стоял огромный утюг с прилипшими к нему кусками мяса, которые до сих пор дымились.
– Убери пистолет, Сэмми. – Это Фримэн. Он стоял напротив окна с пистолетом в руке, нацеленным в Форда.
Харрисон посмотрел вниз. Он не помнил, в какой момент «кольт» оказался у него в руке. Опустив пистолет, он еще раз взглянул на человека, привязанного к стулу.
– Убей меня!..
– Этот болван продал нас. Он стучал на нас легавым. В конце концов он сознался.
Он мог бы перестрелять их всех. Мысль мелькнула у него в голове и палец непроизвольно пополз к предохранителю. Их пятеро. Семь патронов. Сначала Фримэна, потом остальных. Так быстро, как сможет нажимать на спусковой крючок.
Фримэн подошел к Форду и остановился, скрестив на груди руки и сверля взглядом человека на стуле.
– Разве это не дерьмо? Я знаю его столько, сколько помню себя. А он продал меня. – Фримэн хмыкнул и мотнул головой. С бровей слетели капли пота. – А ведь все это время я думал на тебя, Сэмми. Падла-а-а!
Мак-Нэлли снова мотнул головой и отошел к окну. Затем, повернувшись, ткнул пистолетом в сторону Харрисона Форда.
– У тебя пистолет. Убей его. – Он произнес это будничным тоном, будто заказывал пиццу.
Человек на стуле не спускал с Форда своего единственного глаза. Его руки, вернее, то, что от них осталось, по-прежнему были связаны сзади. Сквозь обгоревшее тело проглядывали белые полосы – кости. Харрисон медлил.
– Пристрели его, – приказал Фримэн.
Харрисон сделал шаг. Глаз продолжал следить за его движениями. Вот обожженные губы дрогнули. Форд наклонился, чтобы расслышать.
– Убей меня, – прошептали губы.
Харрисон снял пистолет с предохранителя. Поднял «кольт» и направил его чуть выше свежей кровоточащей раны, в то место, где раньше находилось левое ухо жертвы. Само ухо валялось на полу рядом с утюгом.
– Прости, Айк, – сказал Форд и нажал на спуск.
Глава 19
Тело Айка Рэндольфа лежало в багажнике машины, когда Харрисон Рональд остановился перед зданием ФБР на улице Е. Фримэн велел ему избавиться от трупа, бросить его где-нибудь посреди улицы. Обезображенный труп заставит задуматься любого, кто когда-либо вздумает перейти дорогу Мак-Нэлли.
Да, Фримэн. Как скажешь.
Вчетвером они затолкали тело в багажник, и Харрисон уехал, даже не попрощавшись.
Он все продумал.
Солнце уже поднялось.
Воскресенье, восемь утра. На улицах и на стоянках пусто. Через час-другой пригороды проснутся,
