Он сидел отвернувшись, наблюдая за проносившимися мимо автомобилями, опустив левое плечо и положив правую руку на руль.
Она все еще всхлипывала, когда подъехала полицейская машина и остановилась рядом. Полицейский поманил его пальцем. Лиаракос опустил стекло.
– Проезжайте.
Лиаракос включил передачу и машина влилась в поток автомобилей. Элизабет, уткнувшись в носовой платок, продолжала всхлипывать рядом с ним.
Всю дорогу до аэропорта, не сворачивая со скоростной трассы, что вела в международный аэропорт им. Даллеса, они ехали со скоростью, чуть больше разрешенной. Лиаракос припарковал автомобиль и достал чемодан из багажника. Он обошел машину и открыл дверь Элизабет. Она в последний раз громко шмыгнула носом и засунула использованный носовой платок в пакет для мусора, который свисал с прикуривателя.
Он взял ее за руку и повел к зданию аэровокзала.
– У меня в кошельке пять долларов и семьдесят два цента.
– В клинике тебе деньги не понадобятся.
– А если мне захочется сходить в парикмахерскую? Мне может понадобиться такси, чтобы добраться до клиники.
– Они встретят тебя в аэропорту. Как и раньше. Помнишь?
– Но, Танос, а вдруг нет? Я окажусь на мели. Дай мне сотню на всякий случай.
– Элизабет, ради Христа! Ты делаешь только хуже нам обоим.
– Ты не представляешь, насколько это трудно для меня. Ты думаешь только о себе. Если ты меня любишь, подумай хоть немного обо мне! Я твоя жена, или ты забыл?
– Я не забыл.
Он отдал билет служащему и зарегистрировал багаж.
– Место у окна, пожалуйста.
– Только миссис Лиаракос?
– Да.
Служащий назвал им номер выхода на посадку.
– Посадка через пятнадцать минут.
– Спасибо.
Они ожидали у выхода. Лиаракос стоял у окна, откуда было видно, как автобусы сновали между самолетами и аэровокзалом. Элизабет отошла и присела в сторонке.
Он наблюдал за ее отражением в оконном стекле. Каждое ее движение отзывалось в памяти болью воспоминаний. Раньше, бывало, каждую свободную минутку она то и дело вынимала из сумочки зеркальце и смотрелась в него, поправляя прическу и тени, подкрашивая губы. Но не сегодня. Сейчас она просто сидела с сумочкой на коленях, сложив сверху руки, и безучастно оглядывала людей, суетившихся вокруг.
Когда объявили посадку, Лиаракос проводил ее к выходу и передал служащему билет. Затем наклонился к ней.
– Выздоравливай, – прошептал он ей на ухо.
Она взглянула на него. Ее лицо ничего не выражало. Затем она направилась через двери к поджидавшему автобусу.
Он подошел к стеклу и наблюдал за ней через окно автобуса. Она не оборачивалась. Сидела и смотрела прямо вперед. Она не изменила положения и тогда, когда двери закрылись и автобус тронулся.
В тот вечер капитан Джейк Графтон сообщил жене, что лейтенант Тоуд Таркингтон получил назначение в КНШ, как он и хотел.
– Как это замечательно, – сказала Колли. – Многих пришлось уговаривать, чтобы добиться этого?
– Пару человек.
– Тоуд знает?
– Нет еще. Думаю, ему сообщат через день или два.
– Никогда не догадаешься, кто подошел ко мне сегодня после занятий, чтобы поговорить.
Джейк Графтон безразлично хмыкнул, а затем шутливо произнес:
– Наверное, этот комми-профессор, как-там-его-зовут.
– Нет. Репортер «Вашингтон пост» Джек Йоук. Он поблагодарил за вечер и…
Джейк вернулся к статье о советской внутренней политике, напечатанной в сегодняшней газете. Годами среди американских военных циркулировали секретные сведения, полученные из разведывательных источников, о советских государственных секретах и интригах в их компартии. Эти сведения в основном представляли собой домыслы и догадки аналитиков, основанные на скудных и отрывочных данных. А теперь Советы, отбросив всякий стыд, обнажились до такой степени, что заставили покраснеть даже Дональда Трампа.
Размышляя над этим, Джейк Графтон уловил вопросительную интонацию в голосе жены.
– Повтори, дорогая.
