Чарон снял с сумок замки. Обе сумки оказались набиты деньгами. Пачки по двадцать и пятьдесят.
– По пять миллионов в каждой, – сказал Тассоун, – считайте, если хотите.
Чарон сунул руку на дно каждой из сумок, чтобы убедиться, что там одни деньги.
– Думаю, в этом нет нужды.
– Это большая сумма.
– Вы хотите взяться за дело сами?
– Нет, спасибо. Я хочу жить. Моя жизнь стоит дороже.
– Я тоже надеюсь пожить.
Тассоун согласно кивнул и оглядел комнату. Чарон тем временем снова повесил замки на сумки и отнес их в спальню. Вернувшись, он застал Тассоуна сидевшим в кресле и уже без пальто.
– У меня есть кофе, если хотите.
– Да, выпью чашечку. Черного.
Они налили себе по чашке и сидели, прислушиваясь к вою ветра. Снег продолжал падать.
– Что вы намерены делать? Я имею в виду, после всего этого.
Чарон на мгновение задумался.
– Жить здесь, я надеюсь. Мне здесь нравится.
– Здесь одиноко, мне кажется.
Генри Чарон пожал плечами. Он никогда так не думал.
В наступившей тишине они допили свой кофе. Чуть погодя, Чарон подбросил еще одно полено в печку.
– Что вы думаете об остальных, которые значатся в списке?
– Я сделаю, что смогу. Я вам уже говорил.
– Миллион за каждого. Я жду два или три месяца, а затем приезжаю сюда с деньгами. Если вас вдруг не окажется, хотите, чтобы я их оставил?
– Да, – сказал Чарон, обдумывая такую возможность. – Да. Было бы неплохо. Все равно я вернусь сюда когда-нибудь. – Он надеялся. – Оставите деньги под крыльцом. Там сухо. Подходящее место.
– Когда вы окажетесь в Вашингтоне, там одновременно с вами будут работать еще две команды.
– Прежде вы мне об этом никогда не говорили.
– Я и сам не знал. Теперь вот говорю. Можете отказаться, если пожелаете.
– Я не хочу отступать, но это меняет дело, конечно.
– Я понимаю.
Меняет дело! Генри Чарон смотрел, как за окном падал снег. Боже мой! Они обыщут все закоулки и щели. И если ему удастся достаточно долго скрываться, одну из групп тем временем могут схватить. И это окажется тем самым ложным следом, о котором он думал.
– Ну, ладно, – сказал Тассоун, допил остатки кофе и поставил чашку на подоконник. – Я не хочу, чтобы меня здесь засыпало снегом. Сегодня вечером улетаю из Альбукерке. Я, пожалуй, поеду. – Он поднялся и надел пальто.
– Осторожней спускайтесь в долину. Местами дорога очень скользкая.
– Да. Когда я поднимался, кое-где дорога уже начала подмерзать.
– Держитесь ближе к склону и езжайте потише.
Чарон проводил Тассоуна до крыльца и остановился там, наблюдая, как тот идет к своей машине. Затем он сунул правую руку за спину под свитер и вынул из-за пояса пистолет. Поднял его, держа двумя руками.
Когда Тассоун приблизился к машине, Чарон выстрелил, всего один раз.
От сильного удара Тассоун упал прямо в грязь.
Держа пистолет наготове, Чарон спустился по ступенькам и подошел к человеку, лежавшему на земле.
Тассоун смотрел на него снизу вверх, с выражением недоумения на лице. «Почему?» Затем мышцы расслабились и он перестал дышать.
Чарон приставил ствол пистолета к его лбу и пощупал пульс на шее. Он почувствовал едва заметное биение, но вскоре пульс исчез. Пуля попала прямо под левую лопатку и вышла через грудь.
Убийца осторожно спустил взведенный курок и сунул пистолет за спину под ремень. После этого вернулся в дом за курткой, шляпой и перчатками.
Почему? Потому что Тассоун – единственное связующее звено между Генри Чароном и теми, кто его нанял. С его исчезновением эту связь уже невозможно будет установить. Он должен был умереть, глупец. Да-да, глупец. ФБР непременно выйдет на след «стингеров» и винтовок. И этот след приведет к Тассоуну, который теперь уже мертв. А как же иначе?
Он пристрелил Тассоуна во дворе, чтобы не оставлять следов крови и дырок от пуль в доме. Дождь и
