Снаружи Кен перепрыгнул через узкую водосточную канаву и приблизился к двустворчатой входной двери. Она была закрыта. Посмотрев вокруг, он никого не заметил. В сгущающихся сумерках поселок Бордо Ридж выглядел скорее не как район новостройки, а как территория, недавно подвергшаяся бомбежке.
В прачечной комнате Тил Портер повернулся, собираясь выйти в коридор, но в этот момент в одном из желтых шкафов — где обычно держат швабры — распахнулась дверца, и проклятая тварь выскочила на него, как чертик из шкатулки. На долю секунды ему показалось, что такого не может быть, просто это какой-то мальчишка в гуттаперчевой маске фантастического чудовища. Луч его фонарика был направлен в противоположную сторону от нападавшего, и поэтому Тил не смог как следует рассмотреть его, но все равно сразу понял: это не маска, а голова живого существа, потому что устремленные на него тускло светящиеся глаза явно были не из стекла или пластика. Он инстинктивно нажал на спусковой крючок своего револьвера, но, поскольку «смит-вессон» был направлен туда же, куда и фонарик, пуля прошила стену коридора; когда полицейский повернулся лицом к этому исчадию ада, оно зашипело, как змея, и навалилось на него. Пытаясь высвободиться из жутких объятий, Тил выстрелил еще раз, но теперь пуля ушла в пол — выстрел прозвучал оглушительно в тесном помещении. И тут он был прижат к раковине, а револьвер был вырван из руки. От толчка фонарь выпал и покатился в угол. Свободной рукой Тил ударил в темноту перед собой, но прежде чем кулак достиг цели, чудовищная боль пронизала живот, как будто в него вонзили сразу несколько кинжалов, и ему сразу стало ясно: дело плохо. Он закричал. В лицо ему глянула уродливая желтоглазая морда, Тил закричал опять, наугад колотя кулаками перед собой, но в эту же секунду новые кинжалы прошили насквозь мягкие ткани его горла.
Кен Даймс находился в четырех шагах от входной двери, когда услышал крики Тила. Крики, в которых перемешались удивление, страх и боль.
— Черт!
Перед ним была двустворчатая дверь. Правда, створка удерживалась вверху и внизу специальными щеколдами, а левая — которая, собственно, и служила дверью — была не заперта. Кен ворвался в дом, забыв об осторожности, и остановился в полутемной прихожей.
К этому моменту крики прекратились.
Кен включил фонарик. Справа — пустая гостиная, слева — пустой кабинет. Лестница на второй этаж. Никаких признаков чьего-либо присутствия. И тишина — как в вакууме.
Сначала Кен поостерегся позвать Тила, чтобы убийца по голосу не определил его местонахождение. Затем сообразил, что все равно ему придется оставить фонарик включенным, и, если он подаст голос, это ничего не изменит.
— Тил!
По пустым комнатам прокатилось эхо.
— Тил, где ты?
Молчание.
Тил, наверное, уже умер. Если бы он был жив, он бы ответил. Может быть, правда, он ранен или лежит без сознания и умирает. В этом случае лучше вернуться к патрульной машине и вызвать «скорую».
Нет, нет. Если что-нибудь случилось, нужно найти его и оказать первую помощь. А то, пока он будет вызывать «скорую», Тил может скончаться. Нельзя так рисковать.
Кроме того, остается еще и убийца.
На смену дню приходила ночь, и теперь только дымно-красный свет проникал в дом сквозь окна. Кену, таким образом, приходилось полагаться только на свой фонарик, который, конечно, не был идеальным источником света, поскольку при движении его луча из темноты возникали искаженные очертания и силуэты. А они могут отвлечь его внимание от настоящего убийцы.
Оставив входную дверь распахнутой, он, мягко ступая, двинулся по узкому коридору в направлении черного хода, стараясь держаться поближе к стене. Его башмаки скрипели при каждом шаге. Кен держал револьвер перед собой, а не вверх или вниз, как предписывала инструкция. Сейчас было не до инструкций.
Справа он увидел открытую дверь. Пустой чулан.
Запах его собственного пота, казалось, заглушал запахи извести и морилки.
Слева от чулана был вход в дамскую комнату. Быстро осветив ее фонариком, он не заметил в ней ничего необычного, только испугался своего отражения в зеркале.
Задняя часть дома, включавшая гостиную, комнату для завтраков и кухню, находилась прямо перед ним, а слева от него была распахнутая дверь. В свете фонарика, который вдруг запрыгал у него в руке, Кен рассмотрел тело Тила на полу прачечной комнаты, в такой огромной луже крови, которая не оставляла сомнений в том, что он мертв.
После того как волна страха прокатилась по жилам Кена, он почувствовал горе, ярость, ненависть и непреодолимое желание отомстить убийце.
Позади него раздался звук тяжелого удара.
Кен вскрикнул и повернулся лицом к противнику.
Ни в коридоре, ни в комнате для завтраков, однако, никого не было.
Звук донесся из передней части дома и мог означать только одно — кто-то захлопнул входную дверь. За ним последовал другой звук, менее громкий, но еще более тревожный — лязг замка: кто-то запер входную дверь.
Значит, убийца покинул дом и запер дверь снаружи на ключ? Но где он взял ключ? У убитого им прораба? И почему сделал паузу перед тем, как повернуть ключ в замке?
Более вероятно, что убийца запер дверь не только для того, чтобы помешать Кену выйти из дома, но и чтобы продолжить свою дьявольскую охоту.
Кен подумал: может быть, стоит выключить фонарик, не выдавать своего присутствия, но сумерки сгустились настолько, что без фонаря Кен вообще не смог бы ориентироваться.
Черт возьми, а как же
В доме было тихо. Кен стоял, прислонившись спиной к стене коридора. До него доходил запах крови Тила — похожий на запах металла.
Кен напряг слух, но больше ничего не услышал. Похоже на звук быстрых шагов по бетонному полу, производимый кем-то, обутым в сапоги на кожаной подошве или башмаки с подковками. Затем до него опять донеслось —
Кен моментально отпрянул от стены и, пригнувшись, повернулся в сторону идущего, держа перед собой фонарик и револьвер. В коридоре никого не оказалось.
Выдыхая ртом, чтобы не заглушить шумом своего дыхания шаги противника, Кен пошел по коридору в сторону прихожей. Никого. Входная дверь была закрыта, как он и предполагал, но ни в гостиной, ни на лестнице, ни в кабинете никого не было.
Теперь звуки доносились совсем с другой стороны — из комнаты для завтраков. Значит, убийца тихо покинул прихожую, пересек гостиную и столовую и прошел туда через кухню, подбираясь к Кену сзади. В эту минуту ублюдок входил в коридор, из которого только что вышел Кен. И хотя убийца проскользнул через все комнаты незаметно, теперь он специально не скрывал своего присутствия, чтобы поддразнить Кена:
Кен Даймс был хорошим полицейским и никогда не отступал перед опасностями. За семь лет службы он получил два поощрения за храбрость. Но этот чертов сукин сын, который крался в полной темноте по пустому дому, то замирая, то заявляя о своем присутствии, когда ему хотелось, внушал Кену непреодолимый страх. Кен, как и любой полицейский, не был трусом, но он не был и дураком — ведь только дурак пойдет навстречу неведомой опасности.
