– Обычно – да, примерно в девяноста процентах случаев.
В спальне, которая находилась по другую сторону гостиной, стояли две разобранные постели, но тел не было.
Они вошли в другую спальню и там на постели увидели голую рыжеволосую женщину с перерезанным горлом.
– Здесь тоже обошлось без борьбы, – бросил Поллини. – Он схватил ее, когда она спала. Похоже, что и эту он не насиловал.
Стамбауф просто кивнул – говорить он был не в состоянии.
Женщины, которых они обнаружили в этой квартире, похоже, были католичками, и, если не истово религиозны, то по крайней мере следовали вере. На полу было разбросано большое количество различных религиозных предметов.
Сломанное распятие валялось рядом с ночным столиком рыжеволосой. Деревянный крест был разломан на четыре части. Алюминиевый образ Христа был согнут пополам так, что терновый венец на голове касался обнаженной ноги, а голова была вывернута так, что, казалось, он хотел заглянуть через плечо.
– Это не было сломано в драке, – сказал Поллини, поднимая остатки статуэтки. – Убийца сорвал это со стены и потратил много времени, ломая все это на части.
Две маленькие религиозные статуэтки валялись на комоде рядом с рыжеволосой. Они также были разбиты. Некоторые из осколков были растерты в пыль – они увидели на ковре несколько белых пятен порошка.
– Совершенно очевидно, что у него было что-то против католиков, – сказал Поллини. – Или против религии в целом.
Стамбауф с неохотой подошел вместе с ним к последней кровати.
Четвертая убитая женщина была задушена четками, а кроме того, ей было нанесено огромное количество ножевых ран.
В жизни она, должно быть, была красива. Даже сейчас это тело, голое и холодное, с волосами, слипшимися от крови, с разбитым носом, заплывшим глазом и лицом фиолетового оттенка, еще хранило следы красоты. Живые, ее глаза, должно быть, были прозрачны, как горные озера. Вымытые и уложенные, ее волосы были густыми и пушистыми. У нее были красивые стройные ноги, узкая талия и красивая грудь.
«Я видел женщин, подобных ей, – печально подумал Стамбауф. – Они ходят с расправленными плечами, высоко поднятой грудью, с заметной гордостью и радостью, которая просвечивает в каждом шаге».
– Она была медсестрой, – сказал Поллини.
Стамбауф взглянул на форму и шапочку, которые были сложены на стуле рядом с постелью. Он почувствовал дрожь в коленках.
– Что с тобой? – спросил Поллини.
Стамбауф, поколебавшись, прокашлялся и сказал:
– Ну, моя сестра – медсестра.
– Но это ведь не твоя сестра?
– Нет. Но она возраста моей сестры.
– Ты знаком с ней? Она работает с твоей сестрой?
– Я никогда не видел ее раньше, – ответил Стамбауф.
– Так в чем тогда дело?
– Дело в том, что на месте этой девушки могла оказаться моя сестра.
– Ты хочешь, чтобы я расплакался?
– Да нет. Все нормально.
– Ты должен привыкнуть ко всему этому дерьму. Стамбауф ничего не сказал в ответ.
– А она была изнасилована, – произнес Поллини.
Стамбауф почувствовал, что у него перехватило дыхание. Ему стало нехорошо.
– Видишь? – спросил Поллини.
– Что?
– На ней следы спермы.
– Ох!
– Не знаю, он поимел ее до того или после.
– Да чего? Или после?
– До того, как он убил ее, или после.
Стамбауф больше не мог оставаться там. Он выскочил в ванную комнату, находившуюся рядом с этой спальней, встал перед унитазом на колени, и его вывернуло.
Когда спазм желудка прошел, он понял, что за прошедшие десять минут он сделал для себя один важный вывод. Несмотря на то, о чем он думал сегодня утром, он не хочет
