– И ты веришь тому, что я говорила о духе Лингарда?
– Если ты говоришь, что мне надо верить, то почему бы мне не поверить?
Она бросила взгляд на Макса.
– Сможет ли этот человек найти себе хоть одну жертву завтрашним вечером? – спросил Макс. – Ведь в это время все уже будут у себя дома готовиться вместе с семьей к Рождеству.
– О! – отозвался Лоу. – В районе залива он найдет предостаточно целей. Там будут праздновать Рождество примерно на дюжине яхт. Люди на палубах. Люди в порту. Люди – везде.
– Не уверена, что мы сможем предотвратить его первое нападение с ножом, – сказала Мэри, – но надо хотя бы попытаться пресечь массовую бойню на башне. Мне кажется, надо выставить полицейских на всех трех башнях.
– Есть одна проблема, – заметил Лоу.
– Какая?
– Джон Патмор?
– Шеф полиции?
– К сожалению, да. Вряд ли будет легко убедить его поверить твоим видениям.
– Если он решит, что хоть один шанс из тысячи того, что я говорю, – правда, – заметила Мэри, – то почему бы ему не начать с нами сотрудничество? В конце концов, его работа состоит в том, чтобы защищать людей в Кингз Пойнт.
Лоу хитро улыбнулся.
– Моя дорогая, ты должна отдавать себе отчет в том, что многие полицейские понимают свою работу несколько иначе, чем ее понимают их налогоплательщики. Они считают, что все, что от них требуется, – это гордо носить их похожую на фашистскую форму, с сиреной и мигалкой гонять по городу в патрульной машине, собирать конверты со взятками и выйти на пенсию за счет государства через двадцать – тридцать лет службы.
– Ты слишком циничен, – заметила она.
– Перси Остерман говорил нам, что Патмор – тяжелый человек, – добавил Макс.
– Тяжелый? Он – тупой, – отозвался Лоу. – Крайне невежественный. Единственная причина, по которой его нельзя окрестить тугодумом, та, что у него нет никаких дум, которые могли бы быть тугими. Уверен, он никогда и не слышал такого слова – «ясновидящий». А когда мы в конце концов сумеем объяснить ему, что же оно означает, он никогда этому не поверит. Если что-либо не проверено его жизненным опытом, значит, этого в природе не существует. Не сомневаюсь, он будет отрицать существование Европы только потому, что никогда там не был.
– Он может позвонить тем начальникам полицейских управлений, с которыми я уже работала, – сказала Мэри. – Они убедят его, что я говорю правду.
– Если он не знаком с ними, он никогда не поверит ни единому их слову. Говорю тебе, Мэри, если тупость – это блаженство, то он счастливейший человек на свете.
– Шериф Остерман сказал, что мы можем сослаться на него в разговоре с Патмором, что он может позвонить ему для проверки слов Мэри, – сказал Макс.
Лоу кивнул.
– Это может помочь. Патмор очень уважает Остермана. А я пойду к нему с вами, если вы, конечно, не против. Но должен предупредить вас, помочь лично я вряд ли смогу. Патмор меня ненавидит.
– Могу представить, почему, – улыбнулась Мэри. – Кроме всего прочего, не сомневаюсь, что все, что ты сейчас высказал, ты говорил и ему в лицо.
Ухмыльнувшись, Лоу сказал:
– Я никогда не умел скрывать мои истинные чувства, это факт. Вы уже общались с этой подхалимкой миссис Янси?
– Она была единственным человеком, кто находился сегодня в полдень в управлении, – сказал Макс.
– Ну, и как вам эта преснятина?
– Нам не показалось, что она очень энергична, – сказала Мэри.
– Зато для него – она очень надежный работник.
Мэри, рассмеявшись, глотнула сухого хереса.
– Теперь вернемся к этим чайкам, – сказал Лоу. – Ты...
– Ни слова больше о чайках, – прервала его Мэри. – Ни слова о том, что произошло. Достаточно. У нас впереди еще завтра. Сегодня вечером я хочу забыть об ясновидении и поболтать о чем угодно другом. О чем угодно.
На ужин было филе миньон, салат, жареный картофель и консервированная спаржа.
Когда Макс открывал бутылку вина, которую они принесли с собой, Лоу заметил повязку на пальце.
– Макс, что у тебя с пальцем?
– А... я поранил его, меняя колесо.
– А швы наложили?
