– Необязательно. Совсем необязательно, если она не стремилась узнать ее.
– Ей мог сказать об этом Алан.
– Может, Алан вообще не был в курсе той истории, – сказал Макс. – Ему тогда было всего девять лет. Отец мог солгать им обоим. А если...
Лоу предупредительно поднял руку.
– Предположим, ты прав. Предположим, Бертон Митчелл был отпущен. Какое это может иметь отношение к этой истории?
Макс взял свою вилку и поддел на нее оставшийся у него на тарелке кусочек картошки.
– Я же сказал тебе, Мэри предвидела что-то, что приводит ее в ужас.
– Что она будет убита. Или ты.
– Может быть. Но, может быть, она предвидела, что убийца, за которым мы охотимся... Бертон Митчелл.
– Но, если он жив, ему должно быть сейчас около шестидесяти!
– А что, есть какой-нибудь закон, предписывающий, что все маньяки-убийцы должны быть молодыми? – спросил Макс.
В ванной комнате Мэри помыла руки, взяла полотенце, посмотрела в зеркало, висевшее над раковиной, – и не увидела своего собственного лица. Вместо этого она увидела голову какой-то совершенно не знакомой ей женщины – молодой, светловолосой, с бледным лицом и широко раскрытыми голубыми глазами, искаженными от ужаса.
Зеркало не отражало ничего, что находилось в ванной комнате, и постепенно превратилось в окно больших размеров. Голова молодой женщины одна, без тела, плавала среди расплывчатых теней. Кроме нее, можно было разглядеть только один предмет – чуть выше и правее плавало золотое распятие.
Мэри уронила полотенце и отскочила от раковины так резко, что ударилась о противоположную стену ванной комнаты.
В зеркале появилась мужская рука, также отдельно от тела, в ней был зажат огромный нож.
Мэри никогда раньше не видела подобных видений. Какой-то миг она не знала, чего же ждать дальше. И что делать: бежать или стоять, не шевелясь.
Рука подняла нож. Голова попятилась, будто мяч, подпрыгивая и переворачиваясь в бесконечном пространстве. Рука с ножом двигалась также вслед за головой.
«Соберись, – подумала Мэри. – Ради Бога, не дай видению исчезнуть. Задержи его любой ценой. Задержи его, чтобы оно развивалось дальше. До тех пор, пока оно не выдаст тебе имя убийцы, рука которого держит нож».
Распятие увеличивалось в размерах, пока не заполнило все зеркало. Затем, в идеальной, совершенной тишине оно разорвалось на дюжину маленьких кусочков и исчезло.
«Соберись...»
Вновь появилось лицо женщины. Угрожающе поблескивал нож, будто он был сделан из неоновых трубок.
– Кто ты? – громко спросила Мэри. – Ты, с ножом. Кто ты, черт тебя возьми?
Внезапно рука обрела тело. Лицо женщины исчезло, а в зеркале появилось плечо и спина мужчины. Убийца стал медленно поворачиваться, поворачиваться в отблесках мутного света и тени, так, будто он хотел выглянуть из зеркала, так, будто он знал, что Мэри стоит за его спиной, поворачиваться молчаливо и медленно, будто в ответ на ее требование назвать свое имя...
Забеспокоившись, что она потеряет видение за миг до того, как она сможет получить ответ, как это случилось накануне в кабинете доктора Каувела, Мэри сказала:
– Кто? Кто ты? Я должна знать!
В шести футах от нее, по правую руку, раздался звук –
Мэри посмотрела в ту сторону, оторвавшись от образа в зеркале.
Окно открылось.
Ветер разбросал в стороны черно-коричневые шторы и с шумом ворвался в помещение.
Ночь за окном была черной, гораздо более черной, чем она когда-либо видела.
Сквозь завывания ветра прорывался другой звук:
Крылья. Кожаные крылья. Прямо за окном.
Может, это наложились разные звуки? Может, так трепетала на ветру штора? Или ветви деревьев под окном?
Что бы ни вызвало его, она была уверена, что этот звук не родился в ее воображении, не появился в результате ее физических ощущений. Какое-то существо рядом, за окном, издавало этот звук, какое-то существо с крыльями.
Нет.
