— Мы уходим, — ответила Молли и отвернулась от него.
Они с Нейлом уже подходили к входной двери, когда дождь прекратился, так резко, будто кто-то закрыл кран.
Глава 31
Вода с мостовых и тротуаров стекала в ливневые канавы. Задерживалась только в выбоинах и неровностях, которых, однако, хватало.
Город практически полностью исчез в тумане. Густая белая масса сползала с окрестных склонов мягкой лавиной, а ей навстречу поднимался туман от разлившегося озера.
На мгновение Молли задержала дыхание, опасаясь, что туман окажется отравленным. Но в конце концов вдохнула… и осталась жива.
Они практически не видели выстроившиеся вдоль улицы дома и деревья, их силуэты скорее угадывались. Белый туман пеленал и лиственные деревья, и хвойные, выставляя на обозрение то несколько нижних ветвей, то часть кроны.
Для Молли эта внезапная тишина, сменившая нескончаемый рев дождя, ударила по ушам, как мощный раскат грома. Выйдя из таверны вслед за Вергилием (Нейл следовал за ней по пятам), она буквально оглохла, словно уши набили ватой.
Но больше всего Молли удивило не прекращение дождя, не внезапная глухота, а приход зари. Взгляд на часы (после того как загадочный левиафан покинул небо над головой, они заработали в обычном режиме) подтвердил, что заря пришла в положенное ей время.
Идущий на смену темноте свет был густо-пурпурным, более свойственным не яркому рассвету, а тающему закату. И от этого света туман приобретал пурпурный оттенок.
В обычные времена эти королевские цвета являли собой великолепное начало дня. В сложившихся обстоятельствах, однако, этот странный свет и окутывающий землю туман предвещали хаос и насилие.
Туман ничем не пах. Не оставил запаха и дождь.
Один этап захвата Земли завершился.
Новый и, несомненно, более страшный начался.
В каждом конце — начало, и, возможно, в этом начале для нее и Нейла был конец всего живого. Последний удар ножом.
Видимость менялась каждую секунду. Стоя на месте, она видела то пять, то десять футов улицы. Крайне редко — двадцать. А иногда не могла разглядеть пальцы на вытянутой руке.
Люди выходили из таверны, но многие остались в зале: кто-то активно налегал на выпивку, другие ждали прояснения ситуации. Стоило человеку отойти на несколько шагов от двери, как он становился призраком. И приглушенные туманом голоса доносились словно из склепа.
Казалось, что в этом пурпурном молоке фонарь окажется очень кстати, однако, когда Нейл включил свой, выяснилось, что свет расплывается в окутавшем их сумраке, не улучшает видимость, только сбивает с толку.
Так что Нейл выключил фонарик и убрал в карман.
— Лучше обеими руками держать ружье, — сказал он.
Молли вытащила из кармана пистолет, едва вышла из таверны. Но чувствовала себя лучником далекого прошлого, который благодаря какому-то временному парадоксу перенесся в гущу современного сражения, с танками и управляемыми лазерами снарядами.
Одна группа борцов за город и мир, держась как можно ближе друг к другу, пешком направилась к банку. Их шаги, а вскоре и голоса поглотил туман.
Другая, в «Шеви Субербане» и «Форде»-пикапе, поехала вниз, к продовольственному магазину Нормана Линга. И они, пусть на черепашьей скорости, быстро исчезли. Сначала автомобили, потом свет их фар.
Рев двигателей перешел в урчание, словно в пурпурном молоке бродили чудовища юрского периода.
Молли боялась, что овчарка убежит от них, растворится в спустившихся на землю облаках, но надеялась, что Вергилий вернется, если она его позовет. Туман мог осложнить поиски детей ничуть не меньше дождя.
— Приступай, Вергилий, — скомандовала она. — За работу.
Пес, безусловно, понял ее и двинулся вперед с приемлемой для них скоростью.
Шли они по центру улицы, откинув капюшоны, но по-прежнему в дождевиках, на случай если ливень хлынет вновь.
И прошли совсем ничего, когда из тумана позвал одинокий голос:
— Помогите мне. Кто-нибудь, помогите мне.
Овчарка остановилась, навострила уши.
Молли огляделась, выискивая источник голоса.
— Где? — спросил Нейл.
— Не знаю.
Но голос позвал вновь, полный душевной муки:
— Пожалуйста. Кто-нибудь, пожалуйста. Господи, пожалуйста, помогите мне.
Молли узнала голос: Кен Холлек, почтальон с бачками и широкой улыбкой.
Кен и его семнадцатилетний сын Бобби, вооруженные, соответственно, винтовкой и вилами, охраняли вход в таверну.
Выходя из нее, Молли и не заметила отсутствия Кена и Бобби. Прекращение дождя, появление зари, пурпурный туман… все остальное отошло на второй план.
— Я кого-то слышал, — в голосе Холлека смешивались боль и страх. — Пожалуйста, не оставляйте меня одного, в таких мучениях. Я так боюсь.
Вергилий определил местонахождение Холлека, сделал несколько шагов, остановился. Наклонил голову, шерсть на загривке встала дыбом. Он зарычал, похоже, предупреждая своих спутников, что впереди, скрытая пурпурным туманом, затаилась угроза.
Молли не знала, что и делать, но, когда Холлек позвал вновь, еще более жалобно, не смогла повернуться к нему спиной, даже если (а поведение собаки именно это и предполагало) его использовали как приманку.
— Осторожнее, — прошептал Нейл, не отставая от нее ни на шаг. Они двинулись в туман, оставив пса за спиной.
Белая, с пурпурным отливом, лишенная запаха пелена окутывала их, такая густая, что, казалось, заглушала биение сердца. Но буквально в нескольких шагах видимость начала улучшаться, словно некая сила принялась разгонять туман в этом конкретном месте.
И перед глазами Молли открылся участок мокрого асфальта, на котором лежал какой-то темный предмет. Еще шаг, и она осознала, что видит перед собой отрубленную голову Кена Холлека.
Эта лишенная тела голова, с открытыми глазами, однако, продолжала жить, в голосе звучала невыносимая тоска.
Губы шевельнулись, задвигались, с них слетели слова:
— Вы не знаете, где Бобби, мой Бобби, мой сын?
Глава 32
Вероятно, во всей Вселенной нет ничего более растяжимого, чем человеческое воображение, вобравшее в себя миллионы надежд и грез за столетия непрекращающейся борьбы, имеющей целью построение человеческой цивилизации, впитавшее бесконечные сомнения, возникавшие в начале любого
