Дверь в декабрь

что он — тоталитарист, фашист, элитист худшего толка. Как такое может сочетаться с вашим широко известным либерализмом?

Во взгляде, обращенном к Дэну, читались жалость, пренебрежение, насмешка. А заговорил Бут, словно обращаясь к ребенку:

— Лейтенант, каждый, кто верит, что проблемы общества можно решить политическим процессом, является элитистом. То есть большинство людей. И тут неважно, правый ли вы, консерватор, умеренный, либерал или крайний левак. Приклеивая к себе тот или иной политический ярлык, вы становитесь элитистом, потому что верите: проблемы общества может решить правильная группа людей, пришедшая к власти. Так что элитизм Хоффрица меня не волновал. Я, однако, уверен, что массы нуждаются в контроле, управлении…

— «Промывке мозгов».

— Да, в «промывке мозгов», для их же пользы. Поскольку население мира растет, а современные технологии способствуют все более широкому распространению информации и идей, прежние институты, такие, как семья и церковь, разваливаются. Появляются новые, более опасные способы и средства, через которые недовольные демонстрируют свои страдания и враждебность. Вот мы и должны найти методы подавления недовольства, контроля мыслей и действий, если мы хотим жить в стабильном обществе, стабильном мире.

— Теперь я понимаю, почему вы использовали либеральные политические комитеты как ширму для финансирования исследований Маккэффри и Хоффрица.

Брови Бута приподнялись.

— Так вы знаете и это?

— Я знаю гораздо больше.

Бут вздохнул:

— Либералы — такие безнадежные мечтатели. Они хотят свести государство к минимуму, практически искоренить политику. Я подумал, что будет забавно финансировать работу, преследующую прямо противоположные цели, используя в качестве прикрытия либеральный крестовый поход.

Альберт Ахландер все еще стоял спиной к французскому окну, молчаливый силуэт, который приходил в движение лишь для того, чтобы поднести ко рту стакан с виски. Лицо его по-прежнему полностью скрывала тень.

— Итак, вы финансировали Хоффрица, Маккэффри, Коликникова, Толбека и еще бог знает сколько «гениев» с извращенной моралью, — кивнул Дэн. — А теперь, столь упорно ища способ контролировать массы, вы потеряли контроль над ситуацией. Один из экспериментов пошел не так, как хотелось, и в результате что-то быстро убивает всех, так или иначе связанных с этим экспериментом. И скоро доберется до вас.

— Я уверен, что такой ход событий вызывает у вас чувство глубокого удовлетворения, — ответил Бут. — Но я не верю, что вы знаете так много, как вам кажется, и, когда вы услышите всю историю и поймете, что происходит, думаю, у вас возникнет не меньшее, чем у нас, желание остановить убийства, положить конец ужасу, который вырвался из серой комнаты. Вы дали клятву защищать и охранять жизни, и я достаточно хорошо знаком с вашим послужным списком, чтобы знать, что к этой клятве вы относитесь очень серьезно, словно к обету, данному господу. И хотя жизни, которые вы должны защищать, моя и Альберта, и пусть мы вам противны, вы сделаете все, что необходимо, чтобы защитить нас, после того как выслушаете всю историю.

Дэн покачал головой:

— Вы не испытываете ничего, кроме презрения к чести и порядочности простых людей вроде меня, и однако вы полагаетесь на эту честь, чтобы спасти свой зад.

— На это… и на некоторые стимулы, — от окна подал голос Ахландер.

— Какие стимулы? — спросил Дэн.

Бут пристально всмотрелся в него. Яркие цвета стекол «Тиффани» отражались в ледяных глазах магната.

— Да, пожалуй, не повредит начать со стимулов. Альберт, принеси их, пожалуйста.

Ахландер вернулся к креслу в углу, на котором сидел, поставил стакан на ближайший столик, подхватил стоящий на полу чемодан, которого раньше Дэн не замечал. Принес, положил на стол Бута, открыл.

Чемоданчик заполняли аккуратные пачки банкнот по сто и пятьдесят долларов.

— Полмиллиона, наличными, — мягко произнес Бут. — Но это лишь часть моего предложения. В «Джорнэл» требуется начальник службы безопасности. Вы будете получать в два раза больше, чем теперь.

На деньги Дэн даже не посмотрел.

— Вы демонстрируете такое завидное хладнокровие, но этот чемоданчик показывает, в каком вы отчаянии. Ваше предложение можно объяснить только паникой. Вы сказали, что знаете меня. Значит, вам известно, что такие «стимулы» дадут обратный эффект.

— Да, — согласился Бут, — если бы мы хотели, чтобы за деньги вы сделали что-то противозаконное. Но мы надеемся доказать вам, что поступок, на который мы хотим вас подвигнуть, правильный, только так и может поступить честный, совестливый человек в сложившихся обстоятельствах. Я уверен, узнав, что произошло, вы поступите правильно. Именно этого мы от вас хотим. Заверяю вас, вы увидите, что деньги предложены вам не для того, чтобы заглушить чувство вины, но… скажем, как премия за хорошо выполненное доброе дело. — Он улыбнулся.

— Вам нужна девочка.

— Нет, — ответил Ахландер, его глаза блеснули, лицо в смеси цветов и тени стало еще более ястребиным. — Мы хотим, чтобы она умерла.

— И быстро, — добавил Бут.

— Вы предлагали Россу Мондейлу такую же сумму? Уэкслершу и Мануэльо? — спросил Дэн.

— Господи, нет! — ответил Бут. — Но теперь только вы знаете, где найти Мелани Маккэффри.

— Единственный во всем городе, — поддакнул Ахландер.

Со своей стороны стола они пристально наблюдали за Дэном.

— Судя по всему, вы даже хуже, чем я думал. — Дэн покачал головой. — Вы считаете, что убийство невинного ребенка, чем бы оно ни обуславливалось, может считаться правильным поступком, добрым деянием?

— Ключевое слово — невинный, — ответил Бут. — Когда вы поймете, что произошло в серой комнате, что убило этих людей…

— Я, возможно, уже знаю, что их убило, — перебил его Дэн. — Мелани, не так ли?

Они молча уставились на детектива, удивленные его проницательностью.

— Я прочитал часть вашей книги, о выходе в астрал. — Дэн смотрел на Ахландера. — Она подтолкнула меня к решению головоломки, и я смог собрать отдельные элементы в целостную картину.

Он-то надеялся, что ошибался, боялся подтверждения своих самых худших подозрений. Но от правды никуда не уйти. Волна холодного отчаяния, такого же реального, как дождь за окнами, окатила его.

— Она убила их всех, — ответил Ахландер. — Пока шесть человек. И убьет остальных, если у нее будет шанс.

— Не шесть, — поправил его Дэн. — Восемь.

Фильм Спилберга закончился. Эрл купил билеты на следующий фильм в этом же мультикомплексе. Они перешли в другой зал, Лаура и Эрл вновь посадили Мелани между собой.

Лаура пристально наблюдала за дочерью во время первого фильма, но ребенок не проявлял желания ни заснуть, ни впасть в более глубокое кататоническое состояние. Глаза Мелани следили за происходящим на экране до самого конца фильма, а однажды уголки рта буквально на мгновение искривились в улыбке. Во время просмотра она не произнесла ни слова, не издала ни звука, только раз или два шевельнулась, устраиваясь поудобнее, но даже минимальное внимание к происходящему в реальном мире говорило об улучшении ее состояния. У Лауры вновь возродилась надежда на выздоровление девочки, хотя она и понимала, что рассчитывать на быстрый прогресс не приходится.

А кроме того, где-то, то ли рядом, то ли нет, находилось Оно.

Лаура посмотрела на часы. Две минуты до начала просмотра.