Он не намеревался этой ночью подвергать свои произведения критическому анализу. Он собирался на время уклониться от своего одержимого стремления достичь высочайшего художественного уровня.
В конце концов, этой ночью он был не столько художником, сколько хищником, хотя эти ипостаси не являлись взаимоисключающими.
Доктор чувствовал себя свободным и молодым, как ночная птица, недавно вылетевшая из гнезда.
Он никого не убивал с тех самых пор, как угостил отца отравленными пирожными и при помощи электродрели и полудюймового сверла оставил в сердце Вивеки неизгладимый след смертельной силы. На протяжении более чем двадцати лет ему приходилось удовлетворяться развращением других и смертью, которую несли их послушные руки.
Убийство путем дистанционного управления было, конечно, бесконечно безопаснее, чем прямое действие. Человеку, являвшемуся видным членом общества, которому было много чего терять, оказалось жизненно необходимо развить утонченную чувствительность в этих вопросах, научиться испытывать больше удовольствия от обладания властью над другими людьми, от способности приказывать им убивать, чем от самого акта убийства. И доктор очень гордился тем фактом, что эта чувствительность у него была не просто утонченной, или весьма утонченной, а единственной в своем роде, сверхъестественной.
И тем не менее, чтобы быть честным перед собою, он не мог отрицать вспышек тоски по старым дням.
Возможность самому окунуться в кровавую атмосферу прямого насилия давала ему шанс снова ощутить себя ребенком.
Что ж, единственная ночь. Единственная поблажка себе. Во имя прежних дней.
А потом еще двадцать лет непреклонного самоотречения.
Кативший впереди пикап, не подавая сигнала, свернул с шоссе направо, на подъездную дорогу, которая вела через незастроенный прибрежный участок к стоянке автомобилей, обслуживавшей общественный пляж.
Такой поворот событий удивил Аримана. Он вырулил на обочину, остановил машину и выключил фары.
Пикап скрылся из виду.
В этот час, тем более в холодную январскую ночь, Скит и краснолицый были, вероятно, единственными людьми, решившими посетить пляж. И если бы Ариман сразу же двинулся за ними, даже эта парочка остолопов должна была заподозрить «хвост».
Он подождет десять минут. Если они не вернутся за это время, то ему нужно будет поехать вслед за ними на стоянку.
Безлюдные просторы пляжа могут оказаться прекрасным местом для того, чтобы разделаться с ними.
ГЛАВА 70
При свете дня Санта-Фе был очаровательным. Но этой снежной ночью каждая улица, по которой они проезжали, казалась зловещей.
Марти ощущала высоту гораздо сильнее, чем накануне. Воздух был чересчур безвкусным и не мог насытить ее. Она сутулилась от слабости, усиливавшейся от неприятной иллюзии, будто ее легкие стали наполовину меньше и притом не могут полностью расправиться в такой разреженной атмосфере. Какая-то странная легкость в теле порождала в ней сомнение в действенности силы притяжения, в надежности связи с землей.
Все эти ощущения были совершенно субъективными, а правда заключалась в другом. Марти хотела выбраться из Санта-Фе не потому, что воздух здесь был действительно очень разреженным, и не потому, что она боялась внезапно улететь с Земли в космическое пространство. Она стремилась прочь отсюда потому, что здесь она обнаружила в себе такие качества, с которыми ей никогда и ни в ком не хотелось сталкиваться. Чем дальше она окажется от Санта-Фе, тем легче ей будет примириться с этими открытиями. Может быть.
Кроме того, риск пребывания в городе — даже до первого утреннего самолета, если, конечно, им удастся купить билеты на него, — был слишком велик. Не исключено, что Кевина и Захарии не хватятся на протяжении еще нескольких часов. Но вероятнее, что им следовало доложить о выполнении своей миссии кому-нибудь в институте. Тогда их контрольный срок должен был вскоре истечь. И очень скоро начнутся поиски не вернувшихся вовремя с задания убийц, их автомобиля, — а затем Марти и Дасти.
— Альбукерке? — предложил Дасти.
— Это далеко?
— Около шестидесяти миль.
— А мы доедем по такой погоде?
К этому времени наконец разгулялся ветер. Он хлестал и бичевал падавший снег до тех пор, пока снегопад не превратился в буран. Над плато заметались послушные своему строгому военачальнику армии белых призраков.
— Может быть, когда мы спустимся пониже, то и снега станет меньше.
— Альбукерке больше, чем Санта-Фе?
— В шесть или семь раз больше. Там легче скрыться до утра.
— У них есть аэропорт? — продолжала расспрашивать Марти.
— Есть, и большой.
— Тогда давай поедем.
«Дворники» сбрасывали снег с ветрового стекла. Машина постепенно удалялась от Санта-Фе.
Пока доктор Ариман ждал, сидя в машине на обочине Коаст-хайвей, внезапный порыв берегового ветра, смявший высокую траву, толкнул «Эль-Камино» в бок сильнее, чем даже воздушные потоки от проносившихся мимо тяжелых грузовиков. Хороший ветер мог бы пригодиться: он приглушит звук выстрелов или же по крайней мере отнесет его в сторону, и тогда ни один из тех, кто услышит выстрелы, а потом и сообщение об убийстве, не сможет точно указать, откуда они доносились.
И все же у доктора были сомнения по поводу пляжа. Что эти два выродка могли делать там ночью, да еще и в такой холод?
Что, если они оба из тех помешанных, которые доказывают свою жизнеспособность, плавая в очень холодной воде? «Моржи», так они называют себя. А что, если они к тому же из тех «моржей», которые любят купаться нагишом?
Перспектива встречи с голыми Скитом и его приятелем заставила доктора пересмотреть свое отношение к тем четырем печеньям, которые он успел съесть. Один — ходячий скелет, а другой, видимо, хотел бы стать Фальстафом.
Он не считал, что они «голубые», хотя и не мог полностью исключать такой возможности. Но для свидания автомобильная стоянка на пляже не самое романтичное место.
Если он обнаружит их в автомобиле в тот момент, когда они будут сидеть один на другом, как две лысые обезьяны, должен ли он будет убить их, как запланировано, или нужно будет дать им небольшую отсрочку?
После того как тела будут найдены, полиция и средства массовой информации станут утверждать, что
