справляться со своими обязанностями.
Следующие три года отец Стефан служил еще в двух неблагополучных церквах, снискав себе среди коллег славу «аварийного монтера» Его Высокопреосвященства.
Самым экзотическим его назначением была школа-приют Пресвятой Богородицы в Сайгоне во Вьетнаме, где под началом отца Билла Надера он провел шесть кошмарных лет. Этот приют существовал на средства чикагской епархии, поскольку входил в число проектов, выношенных самим кардиналом. Билл Надер был дважды ранен, на память о чем у него остались шрамы от пуль, один на левом плече, другой на правой руке. Двое вьетнамских священников, служивших в приюте, пали от рук террористов-вьетконговцев, равно как и предшественник отца Стефана из США.
Ни разу с момента своего прибытия в район боевых действий отец Стефан не сомневался, что вынесет все тяготы миссии, порученной ему в этом аду, как и в том, что она вообще имеет смысл. После падения Сайгона ему вместе с отцом Биллом Надером и тринадцатью монахинями удалось вывести из опасной зоны сто двадцать шесть детей. Сотни тысяч погибли тогда в чудовищной кровавой бойне в тех местах, но даже перед лицом смерти отец Стефан Вайцежик не сомневался, что сто двадцать шесть жизней — это очень много, и не позволил отчаянию одолеть себя.
Вернувшись в США, он мог быть посвящен в сан монсеньора за свои заслуги перед кардиналом, однако отклонил это лестное предложение, попросив лишь одной награды — собственного прихода. И просьба его была удовлетворена.
Этим приходом был приход церкви Святой Бернадетты.
Когда отец Вайцежик принимал дела, за приходом числилось 125 тысяч долларов долга, церковь нуждалась в ремонте, даже крыша прохудилась. А дом священника был вообще в удручающем состоянии — того и гляди рухнет на голову, стоит лишь разыграться буре. При церкви не было школы, посещаемость воскресных месс неуклонно падала на протяжении последних десятилетий. Но все это не испугало отца Вайцежика.
Он ни разу не усомнился, что спасет эту церковь от полного упадка. За четыре года он поднял почти наполовину посещаемость прихожан, сократил долг и отремонтировал храм. Затем он привел в порядок дом священника, удвоил количество прихожан и заложил школу. В награду за выдающиеся заслуги перед церковью кардинал перед смертью даровал ему звание постоянного настоятеля и пожизненную ставку при церкви, которую он лишь благодаря собственным усилиям спас от полного краха.
Твердая, как гранит, вера отца Вайцежика мешала ему понять, что же могло настолько подорвать веру отца Брендана Кронина. Почему же, почему он запустил потиром в алтарь в минувшее воскресенье и в отчаянии убежал из храма на глазах у почти сотни верующих? Слава богу, что это не случилось на более многолюдной мессе, подумалось отцу Вайцежику. Да, похоже, что сомнения насчет этого Брендана Кронина, одолевавшие его еще полтора года назад, когда тот только появился в приходе, были обоснованны.
А не понравился отец Кронин отцу Вайцежику по следующим причинам. Во-первых, тот учился в Североамериканском колледже в Риме, самом престижном учебном заведении из всех находящихся в юрисдикции церкви. Но за выпускниками этого элитарного учреждения закрепилась слава надменных белоручек, баловней судьбы, слишком самоуверенных и много о себе мнящих. Они считали ниже своего достоинства и таланта работу в приходских школах, а посещение одиноких инвалидов вообще расценивали как дурной сон.
Помимо того что отец Кронин учился в Риме, он был толст. Ну если и не толст, то упитан, о чем свидетельствовали как его круглое лицо, так и светло-зеленые глаза, заглянув в которые отец Вайцежик, как ему показалось, увидел ленивую и слабую душонку. Сам отец Вайцежик был из костистых поляков, у них в семье не было ни одного толстого мужчины. Вайцежики вели свой род от польских шахтеров, эмигрировавших в США в начале века и всегда трудившихся либо на шахтах, либо на сталелитейных заводах, либо в строительстве — в общем, на тяжелых работах. Семьи Вайцежиков всегда были многочисленными, и нужно было много и упорно работать, чтобы не умереть с голоду, так что было как-то не до жиру. Стефан с детства представлял себе настоящего мужчину крепким, но сухопарым, с широкими плечами, толстой шеей и натруженными руками.
Но, к удивлению отца Вайцежика, Брендан Кронин оказался очень трудолюбивым человеком, без обычных для баловней римского колледжа претензий. Он был смышлен, добр и приятен в общении, не брезговал посещениями инвалидов, с удовольствием учил детей и собирал пожертвования. В общем, он оказался лучшим из помощников, которые были у отца Вайцежика за восемнадцать лет.
Вот почему его странная выходка в минувшее воскресенье и, соответственно, потеря веры, которая и обусловила этот позорный поступок, так угнетающе подействовали на отца Стефана.
Конечно же, он не терял надежды вернуть блудного сына в лоно церкви: начав свою карьеру как помощник всякого священника, попавшего в беду, он и теперь был призван исполнить эту благородную роль; воспоминание о юности вновь наполнило его ощущением своей особой миссии — приходить на помощь людям в тяжелую минуту.
Отец Вайцежик отхлебнул из чашки еще глоток кофе, и в этот момент в дверь постучали. Он взглянул на каминные часы — подарок одного из прихожан. Выполненные из позолоченной бронзы и инкрустированные красным деревом, с великолепным швейцарским механизмом, они были единственным украшением скромно обставленного кабинета. Здесь были только самые необходимые вещи, притом не очень удачно подобранные: мебель и потертый псевдоперсидский ковер. Часы показывали половину девятого, секунда в секунду, и, обернувшись к двери, отец Стефан сказал:
— Войдите, Брендан.
Отец Брендан Кронин выглядел столь же подавленным, как и в воскресенье, понедельник, вторник и среду во время их задушевных бесед в кабинете настоятеля о кризисе веры Кронина и поисках путей ее обретения вновь. Он был так бледен, что веснушки горели на его лице, словно искры, и на фоне темно- рыжих волос казались даже более яркими, чем обычно. Ступал он несколько неуверенно и тяжеловато.
— Присаживайтесь, Брендан. Кофе желаете?
— Благодарю вас, нет.
Брендан прошел мимо двух стульев в стиле «честерфилд» и «моррис» и плюхнулся в старое кресло.
Стефан хотел было спросить его, хорошо ли он позавтракал или ограничился сухариком с чашечкой кофе, но промолчал, не желая показаться излишне навязчивым своему молодому помощнику. Поэтому он перешел прямо к делу:
— Вы прочли то, что я вам рекомендовал?
— Да.
Отец Стефан освободил Брендана от всех обязанностей по приходу и дал ему несколько книг, защищавших существование Бога и опровергавших безумствующий атеизм, — все работы принадлежали перу авторитетных интеллектуалов.
— И вы поразмышляли над прочитанным? — спросил отец Вайцежик. — И нашли что-либо, что… могло бы вам быть полезным?
Брендан вздохнул и покачал головой.
— Вы продолжаете молить Господа наставить вас на истинный путь? Вам был знак?
— Да, продолжаю. Но никакого знака мне не было.
— Продолжаете ли вы искать корни сомнения?
— Похоже, таковых нет.
Отца Стефана все больше удручала несловоохотливость отца Кронина, такая замкнутость не была ему свойственна. Обычно Брендан был общителен и многоречив. Но после случившегося в воскресенье он ушел в себя, стал говорить медленно, тихо, короткими фразами, дорожа каждым словом, словно скупец лишней монетой.
— У ваших сомнений должны быть корни, — настаивал отец Вайцежик. — Должно быть какое-то зерно, отправной пункт, вы понимаете?
— Я понимаю, — едва слышно произнес Брендан. — Но дело в том, что его нет. Есть просто сомнение, и ничего более. Как если бы оно всегда было.
— Но ведь это далеко не так! Вы ведь на самом деле верили! Так когда же вы стали сомневаться? Вы
