вечером мы начали новый, последний этап обращений. Сотни людей будут обращены к рассвету, остальные к полуночи. До того момента, пока все до единого в этом городе не станут обращенными, сохраняется опасность провала операции в случае, если кто-то выдаст нашу тайну внешнему миру. Теперь, когда мы решили проблему производства биочипов, мы должны быстро закрепиться в Мунлайт-Кове, тогда мы сможем действовать уверенно, имея позади надежный тыл. Вам это понятно?
Уоткинс кивнул.
— Вы понимаете, что я говорю?
— Да-да, сэр.
Шаддэк вернулся к своему креслу и сел.
— Вернемся к тому, о чем вы мне говорили по телефону, к делу этого Валдоски.
— Эдди Валдоски, восьми лет. — Уоткинс говорил и смотрел на свои руки. Он делал какие-то механические, неконтролируемые движения, словно выкручивал, выжимал невидимую тряпку. — Найден мертвым в начале девятого вечера. В кювете у шоссе, ведущего в город. Он был… изуродован… искусан, выпотрошен.
— Вы полагаете, это работа «одержимых»?
— Я уверен в этом.
— Кто обнаружил тело ребенка?
— Его родители. Отец. Мальчик сначала играл во дворе, а затем… он исчез после захода солнца. Они начали его искать, не могли найти, испугались, вызвали полицию и продолжали поиски… мы уже мчались туда, но они обнаружили его тело до нашего приезда.
— Как я понимаю, Валдоски еще не проходили через обращение?
— К тому моменту — нет. Но сейчас они уже обращены.
Шаддэк вздохнул с облегчением.
— Было бы гораздо меньше хлопот с этим ребенком, если бы они были среди обращенных.
Начальник полиции поднял голову и нашел в себе смелость взглянуть прямо в глаза Шаддэку:
— Но мальчика-то не оживишь. — Ломен уже не сдерживал себя.
— Конечно, это трагедия. К сожалению, нельзя было предвидеть, что небольшая часть Новых людей выродится в «одержимых». Но не забывайте: каждый шаг на пути прогресса человечества требовал жертв.
— Он был славный мальчик, — произнес полицейский.
— Вы знали его? Уоткинс заморгал.
— Я учился в колледже с его отцом, Джорджем Валдоски. Я был крестным отцом Эдди.
Тщательно подбирая слова, Шаддэк сказал:
— Ужасно. Мы найдем урода, который сделал это. Мы переловим их всех и уничтожим. Однако нас может утешить то, что Эдди умер за великое дело.
Уоткинс посмотрел на Шаддэка с нескрываемым изумлением.
— Великое дело? Что Эдди мог знать о великом деле? Ему было восемь лет.
— И тем не менее. — Шаддэк заговорил голосом, не допускающим возражений. — Эдди погиб из-за неожиданного побочного эффекта процесса обращения, он стал одним из участников великого исторического события. — Шаддэк знал, что Уоткинс был патриотом, гордящимся своей родиной, и подозревал, что это чувство гордости не оставило его и после обращения.
— Послушайте меня, Ломен. Во время Войны за независимость погибли не только колонисты, но и женщины, дети. Неважно, что их смерть была случайной, они стали мучениками во имя победы, они стали в один ряд с солдатами. Так всегда бывает во время революции. Самое главное, что, благодаря и им в том числе, справедливость торжествует, они отдали жизнь за святое дело.
Уоткинс смотрел в сторону.
Шаддэк встал, обошел стол и подошел к нему. Глядя на склоненную голову полицейского, положил руку ему на плечо.
Уоткинс съежился в кресле.
Продолжая держать руку на его плече, Шаддэк заговорил с истовостью проповедника. Он не был, однако, горячим, страстным религиозным проповедником, обжигающим сердца верующих, он был холодным апостолом логики, разума.
— Помните о том, что вы принадлежите к числу Новых людей. Это означает не только превосходство в силе и выносливости над обычными людьми, это означает не только стойкость к любым недугам и умение восстанавливаться так, как об этом лишь мечтают жалкие экстрасенсы. Это означает также необычайную ясность ума, высшую рациональность мысли. Если вы с этой высоты посмотрите на смерть Эдди, то цена, которую он заплатил своей смертью, не покажется вам слишком большой. Не следует попадать в плен к своим чувствам, Ломен, это не к лицу Новому человеку. Мы создаем мир, который будет эффективным, предсказуемым и стабильным в первую очередь благодаря тому, что мужчины и женщины будут иметь власть над своими чувствами, они будут просчитывать каждую ситуацию с аналитической непредвзятостью компьютера. Взгляните на смерть Эдди Валдоски как на одно из событий в потоке великих свершений во имя торжества Нового мира. Тогда вы сможете переступить пределы эмоциональных ограничений человека, а переступив их, вы обретете неведомое вам прежде чувство покоя и умиротворения.
Когда Шаддэк закончил, Ломен Уоткинс поднял голову и посмотрел на него.
— Там действительно будет царить умиротворение?
— Да.
— И когда будет завершено обращение, установится братство между людьми?
— Да.
— И настанет покой?
— Вечный.
Глава 47
Дом Талбота на улице Конкистадоров оказался трехэтажным, из красной мореной древесины, с большими окнами. Он стоял на холме, и к крыльцу вели каменные ступени. Ни на улице, ни вдоль ступеней, ведущих к дому, не были включены фонари, и Сэм был весьма доволен этим обстоятельством.
Тесса Локленд стояла рядом с ним, она не отставала от него ни на шаг во время их пути от прачечной к дому Талбота. Сэм позвонил в дверь, сквозь свист ветра в ветвях деревьев он расслышал мелодию звонка за дверью.
Оглядываясь назад, на улицу Конкистадоров, Тесса сказала:
— Иногда этот город кажется моргом, в котором нет никого, кроме трупов, но потом…
— Что потом?
— …потом, несмотря на тишину и неподвижность, начинаешь ощущать заряженность этого города какой-то энергией, которая затаилась в нем; словно под улицами, под землей спрятана мощнейшая машина… словно каждый дом начинен Техникой. Какой-то тайный механизм застыл наготове и ждет, когда удастся схватить кого-нибудь и протащить через зубчатые колеса и шестерни.
Это был верно схваченный образ Мунлайт-Кова, у Сэма город вызывал именно такое чувство, но он не мог выразить его словами. Он еще раз позвонил в дверь и сказал:
— Мне всегда казалось, что киношникам не обязательно даже быть грамотными.
— В Голливуде действительно работает масса безграмотных людей, но я — вольный стрелок- документалист, поэтому мне дозволено иметь собственные мысли, при условии, конечно, что я не буду выходить за определенные рамки.
— Кто там? — раздался металлический голос, удививший Сэма. Он только сейчас заметил домофон, из которого и раздался этот голос. — Кто там? Ответьте, пожалуйста.
Сэм склонился к домофону.
— Мистер Талбот? Гарольд Талбот?
— Да. Кто говорит?
