Хотя разлилось виски минут пятнадцать тому назад, половина уже испарилась. Так что крыльцо благоухало «Сигрэмом».
Билли спустился с лестницы на лужайку. Не стал изображать нетвёрдую походку. Ему не хватило бы актёрского мастерства сыграть пьяного, и любая такая попытка могла вызвать сомнения в его искренности.
Он решил положиться только на запах спиртного изо рта, предполагая, что этого вполне хватит для подтверждения истории, которую он собирался рассказать.
Копа, который выбрался из второй патрульной машины, Билли узнал. Сэм Собецки. Тоже сержант, но лет на пять старше Наполитино.
Собецки время от времени бывал в таверне, обычно с женщиной. Приходил главным образом, чтобы поесть, а не выпить, ограничивался максимум двумя стаканами пива.
Друзьями с Билли они не были. Но один знакомый все же лучше, чем иметь дело с двумя незнакомцами.
Уже на лужайке Билли оглянулся, чтобы посмотреть на дом.
Наполитино все ещё оставался на крыльце. А потом подошёл к лестнице и начал спускаться так, чтобы не повернуться спиной к открытой двери и окнам.
Подойдя к Билли, повёл его вокруг патрульной машины, чтобы последняя оказалась между ними и домом.
Тут к ним присоединился и сержант Собецки.
— Привет, Билли.
— Сержант Собецки. Добрый день.
Бармена все зовут по имени. В некоторых случаях ты знаешь, что от тебя ждут того же. На этот раз случай был другим.
— Вчера у вас был день «чили», а я забыл, — добавил сержант Собецки.
— Бен готовит лучший «чили», — ответил Билли.
— Бен — бог «чили», — согласился с ним сержант Собецки.
Автомобиль притягивал солнце, нагревая окружающий воздух, а прикосновение к крыше, несомненно, привело бы к ожогу.
Поскольку Наполитино прибыл первым, он и взял инициативу на себя:
— Мистер Уайлс, вы в порядке?
— Конечно. В полном. Всё дело в моей ошибке, так?
— Вы позвонили по номеру 911, — напомнил Наполитино.
— Я хотел позвонить по номеру 411. Объяснил все Розалин Чен.
— Не объяснили, пока она не перезвонила вам.
— Я положил трубку, подумав, что соединения ещё не было.
— Мистер Уайлс, вам кто-то угрожал?
— Угрожал? Да нет же. Вы спрашиваете, не приставлял ли кто дуло пистолета к моему виску, когда я разговаривал с Розалин? Ну, что вы. Откуда такие мысли? Вы уж извините, я знаю, что такое случается, но не со мной.
Билли предостерёг себя: ответы должны быть короткими. Длинные могут принять за нервное лопотание.
— Вы сказались больным и не пошли на работу? — спросил Наполитино.
— Да, — Билли скорчил гримасу, но не так уж драматично, поднёс руку к животу. — Схватило желудок.
Он надеялся, что они унюхают, чем от него пахнет. Сам-то он улавливал запах виски. Если этот запах не укроется и от них, они могли бы подумать, что боль в животе — слабая попытка скрыть тот факт, что накануне он сильно набрался и ещё не пришёл в себя.
— Мистер Уайлс, здесь ещё кто-нибудь живёт?
— Никто. Только я. Живу один.
— Сейчас в доме кто-нибудь есть?
— Нет. Никого.
— Ни подруги или родственника?
— Никого. Нет даже собаки. Иногда я думаю о том, чтобы завести собаку, но на этом все и заканчивается.
Взгляд тёмных глаз Наполитино ничем не отличался от скальпеля.
— Сэр, если в доме какой-нибудь плохой человек…
— Нет там плохого человека, — заверил его Билли.
— Если кого-то из ваших близких держат сейчас на мушке, лучший для вас вариант — сказать мне об этом.
— Разумеется. Я это знаю. Кто не знает?
Билли мутило от жара, идущего от накалённого солнцем автомобиля. Он буквально чувствовал, как его лицо превращается в сплошной ожог. Но обоим сержантам горячий воздух не доставлял никаких неудобств.
— В состоянии стресса запуганные люди принимают неправильные решения, Билли, — поддержал коллегу Собецки.
— Господи Иисусе, я действительно показал себя полным идиотом, положив трубку после того, как набрал 911, о чём и сказал Розалин.
— Что вы ей сказали? — спросил Наполитино.
Билли не сомневался, что в общих чертах они прекрасно знали, что он ей сказал. Сам он мог повторить разговор с Розалин слово в слово, но надеялся убедить копов, что слишком много выпил, чтобы точно помнить, каким образом попал в столь нелепое положение.
— Что бы я ей ни сказал, должно быть, это была глупость, раз уж она решила, что кто-то на меня давит. Принуждение. Это же надо. По-дурацки всё вышло.
Он покачал головой, удивляясь собственной глупости, сухо рассмеялся, вновь покачал головой.
Сержанты молча наблюдали за ним.
— В доме никого нет, кроме меня. Никто сюда давно уже не приходил. Никого здесь нет, кроме меня. Я предпочитаю держаться особняком, такой уж я человек.
Он решил, что достаточно. И так слишком близко подошёл к нервному лопотанию.
Если они знали о Барбаре, то знали о его образе жизни. Если не знали, Розалин наверняка ввела их в курс дела.
Он рискнул сказать им, что сюда давно уже никто не приходил. Правда это была или нет, он чувствовал, что должен указать: по образу жизни он — затворник.
Если кто-нибудь в соседских домах, расположенных ниже по склону, видел, как Ральф Коттл шёл по подъездной дорожке или сидел на крыльце, а сержанты решили бы опросить соседей. Билли поймали бы на лжи.
— Что случилось с вашим лбом? — спросил Наполитино.
До этого момента Билли и думать забыл о ранках от рыболовных крючков, но стоило сержанту задать вопрос, как во лбу запульсировала тупая боль.
Глава 29
— Разве это не повязка? — настаивал сержант Неполитино.
Хотя густые волосы Билли и падали на лоб, они не могли полностью скрыть марлевую салфетку и липкую ленту.
— Несчастный случай с циркулярной пилой, — ответил Билли, приятно удивившись, с какой лёгкостью нашёлся с ответом.
