В университете она хотела получить музыкальное образование. Хорошо играла на пианино, на гитаре. Любила музыку в стиле госпел[23]. И собак. И долгие прогулки по берегу океана.
В прессе напечатали две фотографии Джудит. На обеих она выглядела озорной, довольной жизнью, доброй.
И хотя Билли не знал Джудит Кессельман, от одного только взгляда на её юное лицо у него щемило сердце. Так что на фотоснимки Джудит он старался не смотреть.
Билли распечатал несколько заметок, чтобы позднее прочитать их ещё раз. Распечатки вложил в газету, купленную в автомате.
Когда, покидая библиотеку, он проходил мимо читальных столов, его остановил мужской голос:
— Билли Уайлс. Давно не виделись.
На стуле за одним из столов, широко улыбаясь, сидел шериф Джон Палмер.
Глава 37
В форме, но без шляпы, шериф больше напоминал не офицера службы охраны правопорядка, а политика. Но с учётом того, что он занимал выборную должность, ему приходилось быть как копом, так и политиком.
С предельно короткой стрижкой, гладко выбритый, с идеально ровными и белыми зубами, с профилем, достойным того, чтобы выбить его на римской монете, Палмер выглядел на десять лет моложе своего возраста… и готовым в любой момент появиться перед фото— и телекамерами.
Хотя сидел Палмер за читальным столом, перед ним не было ни журнала, ни газеты, не говоря уже о книге. По его виду чувствовалось, что он и так всё знает.
Палмер не встал, Билли остался на ногах.
— Как дела в Виноградных Холмах? — спросил Палмер.
— Много виноградников и холмов, — ответил Билли.
— Ты по-прежнему стоишь за стойкой бара?
— Людям по-прежнему хочется выпить. Это третья древнейшая профессия.
— А какая вторая, после проституток? — полюбопытствовал Палмер.
— Политики.
Шериф улыбнулся.
— Ты сейчас пишешь?
— Понемногу, — солгал Билли.
В одном из его опубликованных рассказов некий персонаж, несомненно, был срисован с Джона Палмера.
— Собираешь материал для очередного произведения? — спросил шериф.
С того места, где он сидел, открывался прямой вид на компьютер, за которым работал Билли, но не на экран.
Возможно, Палмер мог выяснить, какие сайты просматривал Билли. Компьютер, предназначенный для публичного использования, скорее всего, вёл их учёт.
Нет. Вероятно, нет. В конце концов, существовали законы, охраняющие частную жизнь.
— Да, — кивнул Билли. — Выяснял некоторые моменты.
— Мой помощник видел, как ты припарковался перед офисом Гарри Аваркяна.
Билли промолчал.
— Через три минуты после того, как ты ушёл из офиса Гарри, оплаченное время на твоём счётчике истекло.
Шериф мог говорить правду.
— Я опустил в счётчик два четвертака, — добавил Палмер.
— Благодарю.
— В водительской дверце разбито стекло.
— Так уж вышло, — пожал плечами Билли.
— Это не нарушение правил дорожного движения, но ты должен поставить новое стекло.
— Я договорился на пятницу, — солгал Билли.
— Тебя это не волнует, не так ли? — спросил шериф.
— Что?
— Наш разговор, — Палмер оглядел библиотеку. Рядом никого не было. — Наедине.
— Меня это не волнует, — ответил Билли.
Он имел полное право развернуться и уйти. Вместо этого остался, полный решимости не показать даже намёка на испуг.
Двадцать лет тому назад, четырнадцатилетним подростком, Билли Уайлс уже выдержал допросы, которые проводились так, что могли поставить крест на карьере Джона Палмера в правоохранительных органах.
Вместо этого Палмера повысили из лейтенантов в капитаны, а потом в начальники полиции. Со временем он выставил свою кандидатуру на должность шерифа и победил на выборах. Дважды.
У Гарри было короткое, но чёткое объяснение карьерному росту Палмера, и он говорил, что слышал его от помощников шерифа: дерьмо всплывает.
— Как мисс Мандель в эти дни? — спросил Палмер.
— Без изменений.
Билли задался вопросом, а известно ли Палмеру о звонке по номеру 911. Наполитино и Собецки не было необходимости писать рапорт, с учётом того, что тревога оказалась ложной.
А кроме того, сержанты служили в отделении управления шерифа, которое располагалось в Сент- Элене. И хотя Палмер частенько ездил по вверенному ему округу, само управление находилось здесь, в административном центре округа.
— Печально, что все так вышло, — сказал Палмер.
Билли промолчал.
— По крайней мере, до конца жизни она будет окружена заботой, благо деньги на это есть.
— Она поправится. Выйдет из комы.
— Ты действительно так думаешь?
— Да.
— Все эти деньги… я надеюсь, ты на здоровье не жалуешься.
— Нет.
— Она должна получить шанс насладиться принадлежащими ей деньгами.
Лицо Билли осталось каменным, он ничем не показал, что прекрасно понял намёк Палмера.
Зевая, потягиваясь, такой расслабленный и небрежный, Палмер, вероятно, видел себя котом, играющим с мышкой.
— Знаешь, люди будут рады, узнав, что ты не выгорел дотла, что ты продолжаешь писать.
— Какие люди?
— Те, кому нравятся твои произведения, разумеется.
— Вы кого-нибудь из них знаете?
Палмер пожал плечами:
— Я не вращаюсь в этих кругах. Но в одном я уверен…
Поскольку шериф хотел услышать вопрос: «В чём?» — Билли его не задал.
Молчание Билли заставило Палмера продолжить:
— Я уверен, что твои отец и мать гордились бы тобой.
Билли отвернулся от него и вышел из библиотеки.
После царящей там прохлады, обеспечиваемой системой кондиционирования, летняя жара
