желание загнать один из них прямо в толстый череп Стю.
— Надеюсь, у тебя хватит ума не пытаться к ней подъехать.
— А почему нет? Такой кадр! А я их повидал, знаю.
— Только попробуй, шериф тебе покажет.
— Шерифом меня не запугаешь.
— Ты меня поражаешь, Стю. Как ты можешь думать сейчас о сексе? Тебе не приходило в голову, что мы все тут запросто можем погибнуть еще сегодня ночью, может быть, даже в следующую минуту?
— Тем больше оснований подъехать к ней, если удастся, — ответил Уоргл. — Черт возьми, если все равно помирать, так чего церемониться? Не пропадать же ей зря? Верно? Да и другая ничего.
— Кто другая?
— Девчонка, — сказал Уоргл.
— Ей же только четырнадцать.
— То, что надо!
— Она же ребенок, Уоргл.
— Для этого уже вполне годится.
— Ты больной.
— А тебе бы разве не хотелось, Фрэнк, чтобы эти плотненькие хорошенькие ножки обвились вокруг тебя, а?
Отвертка выскользнула из головки шурупа и со скрежетом проехала по металлу.
Тихим, почти неслышным голосом, от которого тем не менее мгновенно сдуло ухмылку с физиономии Уоргла, Фрэнк произнес:
— Если только я услышу, что ты хоть одним своим вонючим пальцем дотронулся до этой девочки — или до любой другой, где бы то ни было и когда бы то ни было, — я не просто помогу отдать тебя под суд. Я тобой сам займусь. Я знаю, как это делать, Уоргл. Я не зря служил во Вьетнаме. Я там воевал, а не по штабам отсиживался. И знаю, как надо обращаться с такими, как ты. Хорошо расслышал? Понял меня?
На какое-то время Уоргл лишился дара речи и только бессмысленно смотрел в глаза Фрэнку.
Из разных углов довольно большой комнаты до них долетал шум разговоров, но разобрать слова было невозможно. Ясно было, что никто из окружающих не слышал Фрэнка и Уоргла и не понял смысла сцены, только что разыгравшейся возле радиостанции.
Наконец Уоргл моргнул, облизал губы, посмотрел вниз, на ботинки, поднял взгляд и изобразил на лице улыбку, которая должна была показать, что все сказанное раньше — чепуха, обычный, ничего не значащий треп:
— Да брось ты, Фрэнк, не психуй. И не заводись. Это же я так, несерьезно.
— Ты меня понял? — повторил Фрэнк.
— Понял, понял. Но говорю тебе, я же это несерьезно. Просто так, самая обычная трепотня. Что, ты никогда не слышал, как ребята треплются в раздевалке? Или сам не трепался? Ты же знаешь, что я ничего подобного не сделаю. Что я, извращенец какой, прости Господи? Брось, Фрэнк, расслабься. О'кей?
Фрэнк посмотрел на него еще немного, а потом произнес:
— Давай-ка разберем это радио.
Тал Уитмен открыл высокий металлический сейф, в котором хранилось оружие.
— Боже, да здесь целый арсенал, — сказала Дженни Пэйдж.
Тал начал передавать ей оружие, а она раскладывала его на стоящем поблизости столе.
Для такого городка, как Сноуфилд, запасы огнестрельного оружия в сейфе были, пожалуй, чрезмерными. Две мощные винтовки со снайперскими прицелами. Два карабина. Два специальных короткоствольных ружья, которые применяются при уличных беспорядках: они стреляют пластмассовыми мягкими пулями и не могут никого убить. Две ракетницы. Два ружья для стрельбы гранатами со слезоточивым газом. Три револьвера: два тридцать восьмого калибра и один большой «смит-веесон — магнум».
Пока лейтенант выкладывал на стол коробки с патронами, Дженни взяла «магнум» и рассмотрела его повнимательнее.
— Чудовищная штука, правда?
— Да. Таким быка остановить можно.
— А Пол держал здесь все в отличном состоянии.
— Похоже, вы разбираетесь в оружии, — сказал лейтенант, продолжая выкладывать коробки.
— Всегда терпеть его не могла. И никогда не думала, что обзаведусь своим, — ответила Дженни. — Но после того как я здесь прожила уже месяца три, нам стала досаждать банда мотоциклистов, устроившая что-то вроде своего летнего лагеря возле шоссе на Маунт-Ларсон.
— "Хромированные дьяволы".
— Они, — подтвердила Дженни. — Мерзкие типы.
— Мягко говоря.
— Пару раз, когда я вечерами ездила по вызовам в Маунт-Ларсон или в Пайнвилль, ко мне приставали мотоциклисты. Они ехали и справа, и слева от моей машины, держались очень близко, так что это было небезопасно, скалились, махали руками, что-то кричали мне. В общем, вытворяли разные глупости. Ничего плохого они в общем-то не пытались делать, но я все равно чувствовала, что мне...
— Угрожают.
— Верно. Поэтому я купила револьвер, научилась стрелять и получила разрешение на ношение.
Лейтенант принялся вскрывать коробки с патронами.
— А воспользоваться хоть раз им пришлось?
— Ну, стрелять, слава Богу, не пришлось ни разу, — сказала она. — Но показать один раз пришлось. Я ехала в Маунт-Ларсон, только-только стемнело, и «дьяволы» опять ко мне прицепились, но на этот раз не так, как обычно. Четверо окружили меня со всех сторон, взяли в «коробочку» и начали притормаживать, заставляя меня остановиться. В конце концов они все-таки вынудили меня встать прямо посередине дороги.
— Сердечко у вас, наверное, заколотилось, а?
— Еще как! Один из этих «дьяволов» слез с мотоцикла. Здоровый такой, больше шести футов ростом, с длинными курчавыми волосами и с бородой. Вокруг головы повязка. И золотая серьга в ухе. Прямо как пират.
— У него на ладонях не были вытатуированы глаза — красный и желтый?
— Точно! По крайней мере на той руке, которой он оперся о ветровое стекло моей машины, когда смотрел на меня.
Лейтенант облокотился на стол, на котором было разложено оружие.
— Его зовут Джин Терр. Он главарь «Хромированных дьяволов». Одна из худших банд подобного толка. Два или три раза он побывал за решеткой, но его никогда не сажали за что-нибудь серьезное и он никогда не задерживался подолгу. Всякий раз, когда казалось, что уж теперь-то он должен сесть крепко, кто-нибудь из его людей брал всю вину на себя. У него потрясающая власть над членами банды. Они сделают все, что он захочет. Они на него разве что не молятся. И даже попав в тюрьму, они сохраняют ему верность, а Джитер продолжает о них заботиться, переправляет им туда деньги, наркотики. Он знает, что мы не можем ничего ему сделать, и потому доводит нас почти до бешенства своей вежливостью, заявлениями о том, что всегда готов нам помочь, и вообще тем, что изображает из себя честного и сознательного гражданина. У него это любимая шутка. Так значит, Джитер подошел к вашей машине и уставился на вас. И что же было дальше?
— Да. Он хотел, чтобы я вышла из машины, а я не хотела этого делать. Требовал опустить окно, чтобы нам не приходилось кричать. Я ответила, что не возражаю немного покричать. Тогда он пригрозил, что разобьет окно, если я его не опущу. Я понимала, что, если опущу окно, он просунет руку внутрь и отопрет дверь, поэтому решила лучше сама выйти из машины. Я ему сказала, что выйду, если он отойдет немного подальше. Он отошел, и я выхватила из-под сиденья револьвер. Как только я открыла дверцу и вышла, он на меня полез. А я воткнула ствол револьвера прямо ему в пузо. Револьвер был взведен, курок оттянут — это он сразу увидел и понял.
