О’Коннор, осаждаемая журналистами у дверей городской библиотеки, на большинство вопросов отвечала короткой фразой: «
Большой любитель детективных романов, Желе, конечно же, интересовался и криминальными историями реальной жизни. Он не только знал все детали преступлений Хирурга, но и выдвинул пару версий, которые, по его разумению, могли вывести на преступника гораздо быстрее, чем те, что разрабатывала полиция.
Пока Дукалион слушал выпуск новостей, у него возникли собственные версии, которые он выдвинул, исходя из своего уникального опыта.
Скорее всего, Хирург был обычным серийным убийцей, собирающим «сувениры». Но в городе, где обосновался бог живых мертвецов, Хирургом мог оказаться куда более страшный тип, чем обычный психопат.
Сложив вырезки в коробку, Дукалион поднялся.
– Пойду в город.
– Куда?
– Хочу найти его дом. Посмотреть, как нынче живет самозваный бог.
Глава 23
Капот седана, припаркованного в неположенном месте, служил им обеденным столом. Ели Карсон и Майкл креветок, сваренных в кукурузном масле, густой рыбный суп и рис с креветками, приготовленный на пару. В ресторане всю еду им упаковали в контейнеры.
По тротуару прогуливались молодые пары. Музыканты в черных костюмах и шляпах-«пирожках» быстрым шагом прошли мимо, со своими инструментами в руках, оттирая в сторону пожилых мужчин в рубашках из «шамбрэ» и шляпах а-ля Джастин Уилсон[17], которые как раз никуда не спешили. Стайки молодых женщин, демонстрировавших слишком уж большую, с точки зрения здравого смысла, часть своих тел, млели от окончательно раздевающих их взглядов туристов.
Где-то играли неплохой джаз. Вечерний воздух наполняли голоса и смех.
– Что меня злит, когда дело касается таких, как Харкер и Фрай…
– Список получится больно уж длинный, – вставил Майкл.
– Я позволяю им доставать меня.
– Они не могут успокоиться, потому что не было в отделе таких молодых детективов, как мы.
– Я стала детективом три года назад. Им бы пора с этим смириться.
– Они скоро выйдут в отставку, будь уверена. Так или иначе, мы получим шанс стать старыми волками.
Карсон прожевала рис с креветками, прежде чем заговорить вновь.
– Это связано с моим отцом.
– Харкеру и Фраю без разницы, что делал или не делал твой отец, – заверил ее Майкл.
– Ты не прав. Все ждут, что рано или поздно во мне проявится ген продажного копа, каким они его считают.
Майкл покачал головой.
– Я ни на секунду не сомневаюсь, что в тебе нет гена продажного копа.
– В чем ты сомневаешься, а в чем нет, мне наплевать, Майкл. Твоя точка зрения мне известна. А вот то, что думают другие, сильно осложняет мне работу.
– Да, да. – Майкл изобразил обиду. – И мне, пожалуй, наплевать на то, что ты плюешь на мое мнение.
Карсон рассмеялась.
– Извини, Майкл. Ты – один из немногих людей, кого я уважаю и чье мнение обо мне ценю.
– Ты нанесла мне жестокую рану, но я излечусь, – заверил ее Майкл.
– Я положила много сил на то, чтобы стать той, кем стала. – Карсон вздохнула. – Пусть в результате и приходится обедать, стоя на ногах, прямо на улице.
– Еда отличная, да и я – неплохая компания, – улыбнулся Майкл.
– Учитывая наше жалованье, почему мы должны так много работать?
– Мы – истинные герои Америки.
– Да, ты прав.
Зазвонил мобильник Майкла. Стерев с губ креольский соус, он ответил: «Детектив Мэддисон». Закончив разговор несколько секунд спустя, повернулся к напарнице:
– Мы приглашены в морг. Ни музыки, ни танцев не будет. Но нас, похоже, ждет что-то интересное.
Глава 24
Обласканные светом свечей, серебряные поверхности канделябра и подсвечников мягко поблескивали, словно готовые растаять.
В тот вечер за обеденным столом в особняке Виктора собрались пятеро известных в городе людей, естественно, с супругами, и Виктор рассчитывал, что результаты состоявшегося разговора будут служить его интересам и через много лет после того, как мэр, окружной прокурор, президент университета, да и остальные не только встанут из-за стола, но и, возможно, уйдут со своих должностей. Такие вот званые обеды предоставляли Виктору возможность усиливать свое влияние на политических лидеров, добиваться нужных ему решений.
Поначалу, само собой, разговор вертелся вокруг фривольных тем, поскольку ничто человеческое не чуждо и высокопоставленным персонам. Виктор тоже любил светскую болтовню, полагая ее разминкой перед серьезной дискуссией.
Уильям и Кристина подали суп. Дворецкий держал супницу, тогда как домоправительница разливала сливочно-розовое кулинарное чудо по тарелкам.
Для Эрики это был третий официальный обед за пять недель, прошедших с того момента, как «новорожденная» вышла из резервуара сотворения, и она все уверенней чувствовала себя в такой компании, хотя Виктор рассчитывал на более быстрый прогресс.
Он заметил, что она чуть нахмурилась, увидев изменения в букетах роз. Однако ей хватило здравого смысла обойтись без комментариев.
Когда же она посмотрела на него, Виктор молчать не стал.
– Розы восхитительны, – сказал он, чтобы она могла учиться на своих ошибках.
Окружной прокурор Уоткинс, чей когда-то патрицианский нос начал деформироваться от воздействия кокаина на хрящевой каркас, чуть наклонился над тарелкой и глубоко вдохнул:
– Эрика, у супа восхитительный аромат.
На предстоящих выборах Уоткинсу предстояло конкурировать с Бадди Житро, одним из людей Виктора. И собранного Виктором компромата на Уоткинса вполне хватало для того, чтобы победа осталась за Бадди. Но до выборов оставались еще долгие месяцы, так что пока приходилось приглашать Уоткинса на обед и работать с ним.
– Я люблю суп из лобстеров, – подала голос Памела Уоткинс. – Это ваш рецепт, Эрика?
– Нет, я нашла его в журнале, но добавила некоторые пряности. Не уверена, что улучшила его, может, даже наоборот, но мне кажется, что и супу из лобстеров не помешает острота.
– Он просто божественный, – заявила жена президента университета после первой ложки.
От этой похвалы, тут же поддержанной остальными, Эрика просияла от гордости. Но когда сама поднесла ложку ко рту, послышалось долгое, протяжное хлюпанье.
В ужасе Виктор наблюдал, как ложка Эрики вновь нырнула в полную тарелку.
Суп не входил в меню прошлых обедов, а помимо них он лишь дважды ел с Эрикой. И ее faux pas[18] неприятно удивил и расстроил его.
Вторую ложку супа она втянула в себя не менее шумно, чем первую. И хотя никто из гостей вроде бы и не заметил этих отвратительных звуков, которые Эрика издавала губами и языком, Виктор не мог допустить, чтобы его жена стала объектом насмешек. Тот, кто смеялся бы над ней за ее спиной, смеялся бы и над ним.
– Молоко в супе свернулось, – объявил он. – Уильям, Кристина, пожалуйста, уберите тарелки.
– Свернулось? – удивилась жена мэра. – Только не в моей тарелке.
– Свернулось, – настаивал Виктор, а слуги уже быстро убирали тарелки. – И вы, конечно же, не захотите
