Я предпочитаю серьезных призраков. А вот от попыток ходячих мертвяков хохмить у меня по коже бегут мурашки. Возможно, потому, что хохмочки эти говорят о нашем трогательном желании нравиться даже после смерти, а также о нашей печальной способности унижать себя.
Если бы Том был в менее игривом настроении, я мог бы пробыть в «Мире покрышек» и подольше. Но его шуточки тревожили меня, наряду с улыбкой и весело поблескивающими глазами.
Пока я шел к «Мустангу» Терри, Том стоял у окна и энергично махал мне оторванной рукой. Прощальная хохма.
Я пересек залитые жгучими лучами солнца акры автостоянки и нашел местечко для парковки «Мустанга» неподалеку от главного входа в торговый центр, где рабочие вешали большой транспарант, извещающий о грандиозной ежегодной летней распродаже с ближайшей среды по воскресенье включительно.
Внутри этой пещерообразной торговой мекки большинство магазинов не могли похвастаться наплывом покупателей, зато в кафе-мороженом «Берк-и-Бейли» был аншлаг.
Сторми Ллевеллин работала в «Берк-и-Бейли» с шестнадцати лет. В двадцать она — менеджер. К двадцати четырем планирует стать владелицей собственного кафе.
Если бы после окончания средней школы она поступила в отряд подготовки астронавтов, то сейчас на Луне уже стоял бы киоск, торгующий газировкой.
По ее словам, она не честолюбива, но подвержена скуке, и ей необходима постоянная стимуляция. Я достаточно часто предлагаю простимулировать ее.
Она говорит, что имеет в виду интеллектуальную стимуляцию.
Я говорю ей, что у меня, на случай если она не заметила, есть мозги.
Она отвечает, что у моего одноглазого змея определенно мозгов нет и еще надо разобраться, что может находиться в моей большой голове.
— Почему, ты думаешь, я иной раз называю тебя Пухом? — как-то спросила она.
— Потому что со мной уютно?
— Потому что Пух — набивная игрушка, вот и голова у него чем-то набита.
В нашей совместной жизни не всегда царят мир и благодать. Иногда она — Рокки, а я — Буллуинкл.[21] Я подошел к стойке «Берк-и-Бейли» и сказал:
— Мне бы чего-нибудь горячего и сладкого.
— Мы специализируемся на холодном, — ответила Сторми. — Пойди в галерею, подожди меня там и будь паинькой. Я тебе что-нибудь принесу.
Несмотря на то что народу в кафе хватало, несколько столиков пустовали. Однако Сторми предпочитает общаться на нейтральной территории. Некоторые из сотрудников к ней неравнодушны, вот она и не хочет давать повод для сплетен.
Я хорошо понимаю их чувства. Я ведь тоже к ней неравнодушен.
Поэтому вышел из кафе «Берк-и-Бейли» в галерею и сел рядом с рыбами.
В Америке торговля и театр объединили свои силы: в кинотеатрах полно торговых точек, а интерьер торговых центров проектируется в расчете на удовлетворение эстетических запросов покупателя. В одном конце «Зеленой Луны» сорокафутовый водопад сбегает по рукотворным скалам. От водопада речушка течет по всей длине торгового центра, ее русло разделено порогами на несколько ровных участков.
Так что на выходе из центра, если вы поддались покупательской лихорадке и потратили все, что могли, и даже больше, разорились, стали банкротом, у вас есть прекрасная возможность свести счеты с жизнью, броситься в воду и утонуть.
Потому что рядом с «Берк-и-Бейли» речушка вливается в тропический пруд, окруженный пальмами и мощными папоротниками. Хозяева центра приложили немало усилий к тому, чтобы пруд этот и окружающая его растительность выглядели как настоящие. Создали даже соответствующий звуковой фон с помощью искусно спрятанных динамиков.
Чего недоставало, так это огромных насекомых, удушающей влажности, стонов жертв малярии, кровососущей мошки да бешеных диких котов, пожирающих собственные лапы. А в остальном все было таким же, как в джунглях Амазонки.
В пруду плавали ярко раскрашенные кои. Многие достаточно большие, чтобы хватило на обед. Как следовало из пресс-релиза хозяев торгового центра, некоторые из этих экзотических рыб стоили по четыре тысячи долларов. Поэтому, независимо от вкуса, такое блюдо было бы далеко не всем по карману.
Я сел на скамью, спиной к кои. Их яркие плавники и чешуя не производили на меня особого впечатления.
Через пять минут Сторми вышла из «Берк-и-Бейли» с двумя рожками мороженого.
В стандартной униформе кафе: розовые туфли, белые носки, ярко-розовая юбка, блузка в розово- белую полоску и веселенькая розовая кепка. С учетом смуглой кожи Сторми, ее иссиня-черных волос и загадочных темных глаз выглядела она, как знойная шпионка, которая решила прикинуться больничным покрывалом.
Должно быть, она прочитала мои мысли, потому что, сев рядом со мной, сказала:
— Когда у меня появится свое кафе, мои сотрудники не будут носить такую идиотскую униформу.
— Я думаю, в ней ты выглядишь восхитительно.
— Я выгляжу, как конфетная обертка.
Сторми дала мне один из рожков, и пару минут мы ели молча, наблюдая за проходящими мимо покупателями, наслаждаясь мороженым.
— Под гамбургером и беконным жиром я чувствую персиковый шампунь.
— Да уж, нюхать меня — одно удовольствие.
— Может, когда у меня будет собственное кафе, мы сможем работать вместе и будем пахнуть одинаково.
— К мороженому меня не влечет. Я люблю жарить.
— Наверное, это правда, — глубокомысленно изрекла она.
— Что?
— Противоположности притягиваются.
— Это новый вкус, который появился на прошлой неделе? — спросил я.
— Да.
— Вишнево-шоколадно-кокосовый шарик?
— Кокосо-вишне-шоколадный шарик. Нужно все называть в правильной последовательности, и именно так, как сказала я, а не то можно нарваться на неприятности.
— Вот уже не думал, что в индустрии мороженого такие строгие грамматические правила.
— Если говорить по-твоему, то кто-то из слишком уж хитрых покупателей съест мороженое, а потом потребует деньги назад на том основании, что кокосового шарика не было. И не зови меня восхитительной. Восхитительны щенки.
— Когда ты шла ко мне, я подумал, что ты выглядишь знойной.
— Ты бы поступил мудро, если бы начал исключать из своей речи прилагательные.
— Хорошее мороженое, — отметил я. — Ты пробуешь его впервые?
— Все от него в восторге. Но я не хотела спешить.
— Отложенное удовольствие.
— Да, все становится слаще.
— Если ждать слишком долго, все сладкое и нежное может скиснуть.
— Сократ, пожалуйста, подвиньтесь. Уступите трибуну Одду Томасу.
Я знаю, когда подо мной начинает трещать тонкий лед. Поэтому сменил тему:
— Когда я сижу спиной ко всем этим кои, у меня по коже начинают бегать мурашки.
— Ты думаешь, они что-то замышляют? — спросила она.
— Для рыб они очень уж яркие. Я им не доверяю.
Она глянула через плечо на пруд, вновь сосредоточилась на мороженом.
— Они всего лишь совокупляются.
— Откуда ты знаешь?
— Рыбы только едят, испражняются и совокупляются.
