— Привет.
Одного слова хватило, чтобы я узнал чуть хрипловатый голос женщины, которая звонила, когда прошлой ночью я сидел под ветвями ядовитой бругманзии, растущей во дворе дома Янгов.
— Опять вы.
— Я.
Она могла раздобыть этот номер, только позвонив на мой разрядившийся мобильник и поговорив с Терри.
— Кто вы? — спросил я.
— Ты по-прежнему думаешь, что я ошиблась номером?
— Нет. Кто вы?
— А тебе нужно задавать этот вопрос?
— Разве нет?
— Тебе совершенно незачем задавать этот вопрос.
— Я не знаю вашего голоса.
— А многие мужчины знают его очень даже хорошо.
Если она и не говорила загадками, то легко увиливала от прямых ответов.
— Мы с вами встречались? — спросил я.
— Нет. Но разве ты не грезил обо мне?
— Грезил?
— Ты меня разочаровываешь.
— Опять?
— Все еще.
Я подумал о следах на дне тоннеля. Одна цепочка принадлежала женщине или ребенку.
Многого не понимая, я предпочел молчать. Молчала и она.
Практически все пространство между стропилами пауки заплели паутиной, на которой и висели блестящие и черные, среди бледных остовов мух и бабочек, которых уже сожрали.
— Чего вы хотите? — первым нарушил молчание я.
— Чудес.
— И что вы под этим подразумеваете?
— Потрясающее и невозможное.
— Почему звоните мне?
— А кому еще?
— Я могу поджарить картофель.
— Удиви меня.
— Приготовить хаш?
— Ледяные пальцы, — раздалось в трубке.
— Что?
— Вот что мне нужно.
— Вам нужны ледяные пальцы?
— Пробегающиеся вверх-вниз по моему позвоночнику.
— Найдите массажиста-эскимоса.
— Массажиста?
— С ледяными пальцами.
Лишенные чувства юмора не могут обойтись без этого вопроса, и она спросила:
— Это шутка?
— Не слишком удачная, — признал я.
— Ты думаешь, все так забавно? Такой ты у нас?
— Не все.
— Забавного как раз очень мало, говнюк. Ты сейчас смеешься?
— Нет, сейчас нет.
— А знаешь, что, по-моему, будет забавным?
Я не ответил.
— Ты думаешь, будет забавно, если я ударю молотком по руке этого урода?
Над моей головой восьминогий арфист сдвинулся с места, и от бесшумных арпеджио завибрировали туго натянутые нити паучьего шелка.
— И разбиваемые кости зазвенят, как стекло?
Я ответил не сразу. Подумал перед тем, как открыть рот.
— Извините.
— За что это ты извиняешься?
— Я извиняюсь за то, что обидел вас шуткой про эскимоса.
— Беби, я не обиделась.
— Рад это слышать.
— Я просто разъярилась.
— Извините. Я серьезно.
— Не будь занудой.
— Пожалуйста, не причиняйте ему вреда.
— А почему нет?
— А почему да?
— Чтобы получить то, что мне нужно, — ответила она.
— А что вам нужно?
— Чудес.
— Может, у меня плохо с головой, я точно знаю, что плохо, но я вас не понимаю.
— Чудес, — повторила она.
— Скажите мне, что я должен сделать.
— Что-то удивительное.
— Что я должен сделать, чтобы вы его не трогали?
— Ты меня разочаровываешь.
— Я пытаюсь понять.
— Он гордится своим лицом, не так ли? — спросила она.
— Гордится? Не знаю.
— Это единственная неизломанная его часть.
Во рту у меня пересохло, и не из-за жары и духоты, которые царили в будке.
— У него красивое лицо, — добавила она. — Пока.
И разорвала связь.
Я подумал о том, чтобы набрать «*69» и посмотреть, соединят ли меня с ней, пусть она и заблокировала свой номер и он не высветился на дисплее. Но не сделал этого, придя к выводу, что это решение не из лучших.
Хотя короткие фразы, которыми она разговаривала, не рассеяли пелену ее загадочности, одно стало ясно. Она привыкла рулить и на любой брошенный ей вызов реагировала враждебно.
Поскольку себе она отвела активную роль, то от меня ожидала пассивности. Если бы я отзвонился ей через звездочку-шесть-девять, она разъярилась бы еще больше.
Я сунул телефон в карман.
Паук спускался со своей паутины на шелковой нити, лениво вращаясь в застывшем воздухе, лапки подрагивали.
Глава 19
