И пока Cheval Андре слизывал кровь с ладони своей госпожи, Cheval Роберт не отрывал глаз от этого действа. И на его лице отражалось страстное желание оказаться на месте Андре.
Не раз и не два после того, как я вошел в номер 1203, сладкий запах Клио-Мей становился отвратительным. А теперь он сгустился настолько, что к горлу начала подкатывать тошнота.
И пока я боролся с рвотным рефлексом, у меня возникло ощущение, которое не следовало понимать буквально, скорее как метафору, но легче от этого не становилось.
Во время ритуала разделения крови Датура более не казалась женщиной, лишилась отличий одного из полов, превратилась в представителя неких обоеполых существ, каждое из которых сочетало в себе признаки двух полов, стала чуть ли не насекомым. И если бы молния подсветила ее, я ожидал увидеть, как сквозь ширму человеческого тела проявится ее многоножечная сердцевина.
Она потянула руку от Андре, и он с крайней неохотой ее отпустил. А когда повернулась к нему спиной, он тут же отступил к окну, положил руки на подоконник и вновь всмотрелся в грозу.
Роберт опять уставился на свечи, которые стояли на столе. По его лицу разлилась умиротворенность, глаза блестели отражением огоньков.
Датура же обратила свое внимание на меня. Секунду-другую всматривалась, словно пыталась вспомнить, кто я. Потом улыбнулась.
Взяла со стола стакан с вином, подошла.
Если бы я мог предположить, что она собирается сесть мне на колени, вскочил бы до того, как Датура обошла стол. К тому моменту, когда я понял, каковы ее намерения, она уже сидела.
Ее теплое дыхание, овевающее мое лицо, пахло вином.
— Ты догадался, к чему все идет?
— Еще нет.
— Я хочу, чтобы ты выпил со мной. — И она поднесла стакан с вином к моим губам.
Глава 34
Она держала стакан с вином в руке, проткнутой шипами, которую лизали и сосали эти двое мужчин.
Накатила новая волна тошноты, я чуть повернул голову, чтобы прохлада стакана более не касалась моих губ.
— Выпей со мной. — Ее обволакивающий, с легкой хрипотцой голос действовал и при таких обстоятельствах.
— Не хочу вина, — ответил я ей.
— Но ты хочешь, беби. Ты просто не знаешь, что хочешь. Ты сам еще этого не понимаешь.
Она вновь поднесла стакан к моим губам, и я второй раз повернул голову.
— Бедный Одд Томас, — проворковала она. — Так боится, что его развратят. Ты думаешь, я — грязная?
Если б я оскорбил ее, для Дэнни это могло закончиться плачевно. После того как она заманила меня сюда, необходимость в нем отпала. Она могла наказать меня, нажав черную кнопку на пульте дистанционного управления.
Поэтому я ответил:
— Дело в том, что я легко простужаюсь, вот и все.
— Но сейчас ты не простужен.
— Как знать. Может, и простужен, только простуда еще не проявила себя.
— Я принимаю эхинацею. И тебе советую. Сразу перестанешь простужаться.
— Я не очень-то верю в траволечение.
Левой рукой она обняла меня за шею.
— Тебе промыли мозги большие фармацевтические компании, беби.
— Вы правы. Скорее всего, промыли.
— Большие фармацевтические компании, большие нефтяные, большие табачные, большие медиа- компании… они забрались в голову каждого. Тебе не нужны созданные человеком химикалии. У природы есть лекарства от всего.
— Бругманзия очень эффективна, — вставил я. — Я бы с радостью воспользовался сейчас листьями бругманзии. Или цветами. Или корнями.
— Я не знаю, что это за растение.
Под букетом «Каберне совиньон» в ее дыхании улавливался еще один запах, терпкий, даже горький, который я не мог идентифицировать.
Потом мне вспомнилось где-то прочитанное, что пот и дыхание психопатов имеют очень слабый, но четкий химический запах, потому что душевное расстройство сопровождается определенными физиологическими изменениями. Может, ее дыхание пахло безумием?
— Ложка семян белой горчицы защищает от всего дурного, — заявила она.
— С удовольствием бы проглотил целую ложку.
— А чтобы стать богатым, нужно съесть корень чудомира.
— Это проще, чем работать до седьмого пота.
Она вновь прижала стакан к моим губам, а когда я попытался отвернуться, удержала мою голову на месте левой рукой, которой обвивала шею.
Когда же я все-таки не разжал губ, она убрала стакан и удивила меня, засмеявшись:
— Я знаю, что ты мундунугу, но ты так хорошо притворяешься церковной мышкой.
Внезапный порыв ветра плеснул дождем в окна. Она поерзала задом по моим коленям, улыбнулась, поцеловала в лоб.
— Это глупо — не пользоваться лекарственными растениями, Одд Томас. Надеюсь, ты не ешь мясо?
— Я же повар блюд быстрого приготовления.
— Ты можешь жарить мясо, но, пожалуйста, скажи, что ты его не ешь.
— Даже чизбургеры с беконом.
— Это же самоуничтожение.
— И картофель фри, — добавил я.
— Самоубийство!
Она набрала полный рот вина и выплюнула мне в лицо.
— И чего ты добился своим сопротивлением, беби? Датура всегда получает то, что хочет. Я смогу тебя сломать.
«Нет, раз уж это не удалось моей матери», — подумал я и вытер лицо левой рукой.
— Андре и Роберт будут тебя держать, а я зажму пальцами нос. И когда ты откроешь рот, я залью тебе в горло вино. А потом разобью стакан о зубы, и ты сможешь зажевать вино стеклом. Такой вариант тебя больше устраивает?
— Вы хотите увидеть мертвых? — спросил я, прежде чем она вновь поднесла стакан к моим губам.
Несомненно, некоторые мужчины увидели бы синий огонь, вспыхнувший в ее глазах, но приняли бы интерес за страсть. Взгляд-то был холодный и голодный, словно у крокодила.
— Ты сказал мне, что никто, кроме тебя, не может увидеть мертвых.
— У меня есть свои секреты.
— Так ты все-таки можешь подчинять себе призраков.
— Да, — солгал я.
— Я знала, что можешь. Знала.
— Мертвые здесь, как вы и предполагали.
Она огляделась. Тени, отбрасываемые мерцающим светом, подрагивали.
— Не в этой комнате, — уточнил я.
