– Они – совы. Для них время совсем и не позднее. Они нас впустят, – заверила его Джанет. – Мы скажем, что произошло что-то ужасное и нам нужно с ними поговорить. Именно так и ведут себя соседи, успокаивают друг друга, когда происходит что-то ужасное.
За стеклянными дверьми и шелковыми занавесками комнаты заполнял мягкий янтарный свет.
– А что произошло ужасного? – спросил Баки, когда они поднимались по ступенькам.
– Я убила посыльного, который принес пиццу.
– Не думаю, что они нас впустят, если ты скажешь им такое.
– Мы не станем им это говорить. Только скажем, что произошло что-то ужасное.
– Неожиданно ужасное, – уточнил Баки.
– Да, именно.
– Если это сработает, они на удивление доверчивые люди.
– Баки, мы же не полные незнакомцы. Мы – соседи. А кроме того, они нас любят.
– Они нас любят?
У двери Джанет понизила голос.
– Тремя днями раньше мы приходили сюда на барбекю. Элен сказала: «Мы так вас любим». Помнишь?
– Но они ведь пили. Элен сказала это уже после того, как прилично набралась.
– Тем не менее она говорила искренне. Они нас любят и позволят нам войти.
Баки вдруг охватила подозрительность.
– Как же они могут нас любить? Мы даже не те, за кого они нас принимают.
– Они не знают, что мы – не те, за кого они нас принимают. Они не будут этого знать, даже когда я начну их убивать.
– Ты серьезно?
– Абсолютно, – и Джанет нажала на кнопку звонка.
– Старые люди – действительно такая легкая добыча?
– Они – котята, – уверенно заявила Джанет.
– Котята?
– Слепые котята, – на крыльце зажегся свет, и Джанет добавила: – Ты захватил камеру?
Когда Баки доставал камеру, за окном слева от двери появилась Элен Беннет, при виде соседей на ее лице отразилось удивление.
Джанет повысила голос, чтобы Элен смогла услышать ее.
– Элен, произошло что-то ужасное.
– Джанет убила посыльного, который принес пиццу. – Слова эти Баки произнес слишком тихо, чтобы Элен могла их расслышать. Предназначались они исключительно для ушей его жены и показались ему очень уместными, раз уж их развлечения только набирали ход.
Удивление на лице Элен сменилось озабоченностью. Она отошла от окна.
Услышав, как Элен открывает первый из двух врезных замков, Баки шепнул Джанет:
– Сделай с ней что-то особенное!
– Я так ее ненавижу, – ответила Джанет.
– Я тоже ненавижу ее, – кивнул Баки. – Я ненавижу его. Я их всех ненавижу. Сделай с ней что-то действительно из ряда вон выходящее.
Элен открыла второй врезной замок, распахнула дверь, отступила, давая им войти в дом. Симпатичная блондинка с ямочкой на правой щеке, которая, правда, появлялась лишь при улыбке. Но сейчас Элен не улыбалась.
– Джанет, Баки, вы такие подавленные. Я даже боюсь спросить, что случилось.
– Случилось что-то ужасное, – повторила Джанет. – Где Янси?
– Он на заднем крыльце. Мы решили пропустить по стаканчику перед сном, слушаем Этту Джеймс[1]. Что случилось, дорогая, что не так?
– Случилось что-то ужасное, – ответил Баки, закрывая за собой входную дверь.
– Ох, нет, – в голосе Элен слышалась тревога. – Мы вас так любим. А вы, похоже, очень опечалены. И промокли насквозь, вода капает на паркет. Что случилось?
– Случилось нечто ужасное, – повторил Баки.
– Камеру приготовил? – спросила Джанет.
– Так точно, – ответил Баки.
– Камеру? – переспросила Элен.
– Эта фотография нам нужна для нашего альбома, – ответила Джанет и сделала с Элен что-то куда более особенное, чем Баки даже мог себе представить.
Настолько особенное, что он застыл как громом пораженный, забыв про камеру, и упустил шанс запечатлеть самое-самое.
Джанет превратилась в мчащийся локомотив ярости, циркулярную пилу ненависти, отбойный молоток жестокости, вскормленной завистью. К счастью, Элен она убила не мгновенно, и кое-что из проделанного ею с женщиной потом, тоже особенного, но не такого шокирующего, Баки сумел сфотографировать.
– Думаю, из моей программы стерлись еще какие-то разделы, – заметила Джанет, покончив с Элен.
– Судя по всему, да, – кивнул Баки. – Помнишь, я говорил, что мне понравится только наблюдать? И да, действительно понравилось.
– Хочешь заняться Янси?
– Нет, к этому я еще не готов. Давай я лучше заманю его в дом. Если он на заднем крыльце и увидит тебя в таком виде, то убежит со всех ног.
Одежду Джанет и ее саму теперь вымочил не только дождь.
На просторном застекленном заднем крыльце стояла удобная плетеная мебель из ротанга. Свет приглушили, звучала тихая музыка.
Янси Беннет в белой льняной рубашке, светло-коричневых брюках и сандалиях сидел у столика, на котором стояли два стакана, вероятно, с «Каберне», и хрустальный графин, наполовину наполненный вином.
Когда на крыльце появился Гитро, Янси еще убавил звук.
– Привет, сосед, что-то ты сегодня припозднился.
– Случилось что-то ужасное, – Баки приблизился к нему. – Ужасное, ужасное.
Янси Беннет отодвинул стул от стола, поднялся.
– Что? Что случилось?
– Не могу даже сказать. Не знаю, как об этом сказать.
Янси положил руку на плечо Баки.
– Эй, дружище, что бы это ни было, мы здесь и всегда поможем.
– Да. Знаю. Вы здесь и всегда поможете. Я хочу, чтобы тебе сказала об этом Джанет. Сам не могу. Она сможет. Она в доме. С Элен.
Янси попытался пропустить Баки вперед, но тот предпочел войти в дом следом за хозяином.
– Ты хоть намекни, Баки.
– Не могу. Просто не могу. Это так ужасно. Как-то по-особенному ужасно.
– Что бы это ни было, надеюсь, Джанет держится лучше, чем ты.
– Лучше, – согласился Баки. – Она очень даже хорошо держится.
Войдя на кухню следом за Янси, Баки закрыл дверь на заднее крыльцо.
– Где они? – спросил Янси.
– В гостиной.
Едва Янси шагнул к темному коридору, который вел к комнатам в передней части дома, на ярко освещенную кухню вышла Джанет.
Алая невеста дьявола.
В ужасе Янси отпрянул.
– Господи, что с тобой случилось?
– Со мной ничего не случилось, – ответила Джанет. – Это я позабавилась с Элен.
А мгновением позже она начала забавляться с Янси. Он был мужчиной крупным, она – женщиной
