кошачьей мочой и пылью.
Появилось неодолимое желание чихнуть. Но я, как и положено истинному буддисту, принялся медитировать, трансформируя желание чихнуть в зуд между лопатками, который более-менее мог терпеть. Когда с этой трансформацией не получилось, попытался трансформировать желание чихнуть в доброкачественный полип толстой кишки.
Крепко зажав нос и какое-то время дыша через рот, я начал верить, что нам удалось провести агентов злокозненного Портового департамента: они пришли к выводу, что мы с Аннамарией удрали, и тоже покинули гараж.
Я уже осторожно поднял голову, намереваясь оглядеть гараж, когда рядом раздались два мужских голоса, один басовитый, второй — сочащийся угодливостью, и я тут же ткнулся лбом в сиденье.
Аннамария высунула руку из тени, нашла мою. А может, это я протянул руку и нашел ее.
Слов, которые произносили мужчины, я разобрать не мог. Понимал только, что один злился, а второй оправдывался.
Последовавший грохот подсказал, что сердитый бросил что-то тяжелое в извиняющегося.
Мужчины продолжали говорить, а я вдруг осознал, что рука Аннамарии в моей руке придает мне мужества. Сердце замедлило бег, зубы разжались.
Двое мужчин стояли даже ближе, чем я предполагал. Чтобы придать весомость своим словам, сердитый трижды стукнул по капоту или переднему бамперу седана, в котором мы прятались.
Глава 17
Бандит с басовитым голосом и, скорее всего, с желтыми глазами, островком бородки под нижней губой и зарезервированным ложем из гвоздей в аду, вновь стукнул по «Мерседесу».
На заднем сиденье седана, в нашем столь ненадежном убежище, Аннамария сжала мне руку, мягко, успокаивающе.
Мои глаза привыкли к темноте. Я уже мог достаточно хорошо разглядеть ее лицо, чтобы увидеть, что она улыбается, как бы говоря, что это временные трудности и скоро мы будем убегать от наших преследователей по цветущим лугам, и бабочки будут порхать в воздухе, звенящем от трелей жаворонков, малиновок и соловьев.
Я уже понял, что она далеко не глупа. Соответственно, предположил, что она или знает что-то такое, чего не знал я, или верит в мои способности к выживанию даже больше, чем я сам.
Спор начал затихать, голоса зазвучали более спокойно. Потом мужчины отошли от «Мерседеса».
Свет в гараже погас.
Дверь закрылась.
Я более не видел лица Аннамарии. Только надеялся, что она не улыбается в темноте.
Хотя это еще не фобия, но мне как-то не по себе при мысли о том, что люди улыбаются, глядя на меня в темноте, даже такие люди, как эта милая и добросердечная женщина.
В кино, если персонаж в чернильной тьме чиркает спичкой и обнаруживает себя лицом к лицу с кем-то или чем-то улыбающимся, это означает, что кто-то или что-то собирается оторвать персонажу голову.
Разумеется, фильмы не имеют ничего общего с реальной жизнью, даже те, что собирают кучу премий. В кино мир или полон фантастических приключений и пьянящего героизма… или это такое унылое, такое жестокое, столь полное предательства и безжалостной конкуренции и беспомощности место, что хочется покончить с собой, не съев и половины коробки шоколадных конфет с начинкой из орехового масла. Современное кино не признает полутонов. Или ты в королевстве и женишься на принцессе, или тебя пристреливает банда киллеров, нанятая нехорошей корпорацией, которую ты пытался вывести на чистую воду по ходу судебного процесса под председательством продажного судьи.
Снаружи заурчал мотор отъезжающего грузовика. Шум этот стих, в ночи вновь воцарилась тишина.
Я еще с минуту лежал на заднем сиденье, не зная, улыбается Аннамария, глядя на меня, или нет, потом спросил:
— Думаешь, они уехали?
— Думаешь, они уехали? — ответила она.
За обедом я согласился стать ее рыцарем, а ни один уважающий себя рыцарь не будет определяться с дальнейшими действиями, руководствуясь голосованием большинства в комитете, состоящем из двух членов.
— Ладно, — кивнул я. — Пошли.
Мы вылезли из седана, и я воспользовался фонарем, чтобы найти путь к двери в южной стене гаража. Петли скрипнули, когда она открылась, я не заметил этого скрипа, когда открывал дверь в первый раз.
Никто не поджидал нас на узкой дорожке между гаражом и живой изгородью, чтобы оторвать наши головы. Пока все шло как нельзя лучше, но они могли поджидать нас в любом другом месте.
Выключив фонарь, я не решался вести Аннамарию к подъездной дорожке и на улицу из опасения, что наши преследователи оставили там человека.
Почувствовав мою тревогу, Аннамария прошептала: «За домом есть калитка в зеленую зону».
Мы направились к дому. Проходя мимо лестницы, которая вела к ее квартире, я поднял голову, но сверху на нас никто не смотрел.
Мы пересекли укрытый туманом двор. Желтые листья лежали на мокрой траве: нападали с кленов, которые в этой части побережья сбрасывали листву позже, чем в других местах.
В заборе из белого штакетника мы нашли калитку с резными столбами. За ней лежала зеленая зона. Правда, увидели мы только узкую полоску лужайки. Все остальное, на юге, западе и востоке, пряталось в тумане.
Я взял Аннамарию за руку.
— Думаю, пойдем на юг.
— Нам лучше держаться ближе к забору, который тянется вдоль восточной стороны, — посоветовала она. — На западе с зеленой зоной граничит каньон Гекаты.[23] В некоторых местах тропинка узкая, и можно свалиться с крутого обрыва.
В Магик-Бич каньон Гекаты — легендарное место.
Вдоль побережья Калифорнии много древних каньонов. Они, словно искривленные артритом пальцы, тянутся к морю, и любой город, построенный вокруг одного из них, должен соединять районы перекинутыми через каньон мостами. Некоторые каньоны широкие, другие достаточно узкие, чтобы называться оврагами.
Каньон Гекаты — из оврагов, но пошире некоторых и глубокий, по дну течет ручей. По берегу ручья (в сезон дождей он превращается в бурный поток) чего только не растет: зонтичные пихты, финиковые пальмы, акации, кипарисы, все с шишковатыми, искривленными стволами, что обусловлено как экстремальными условиями, в которых приходится расти, так и токсичными отходами, которые незаконно сбрасываются в каньон.
Склоны оврага крутые, но спуститься по ним при необходимости можно. Лианы и колючие кусты сдерживают и эрозию, и туристов.
В 1950-е годы насильник-убийца охотился на молодых женщин в Магик-Бич. Затаскивал в каньон Гекаты и заставлял рыть неглубокие могилы.
Полиция поймала его (Арлиса Клирболда, учителя рисования средней школы), когда он избавлялся от восьмой жертвы. Светлые, вьющиеся волосы, смазливое лицо, губы, всегда готовые изогнуться в улыбке, сильные руки, длинные пальцы…
Из семи первых жертв две так и не обнаружили. Клирболд не пожелал сотрудничать со следствием, а собаки могил не нашли.
И когда мы с Аннамарией шагали по зеленой зоне, я больше всего опасался встречи с призраками жертв Клирболда. Справедливость восторжествовала — его казнили в Сан-Квентине.
