полезнее для дела показать, что его саркастический, экзальтированный стиль изобилует фактическими ошибками, подтасовками, недостоверными сведениями, а порой и просто клеветническими измышлениями. Поскольку самая объемная глава в книге посвящена мне — я без труда их обнаружил и с огорчением подумал: «Если он обо мне нагромоздил столько выдумок и неправды, то, значит, и о других позволяет себе то же самое. Значит, и тем работам, которые я читал с интересом, тоже верить нельзя…»
Бушин, желая во что бы то ни стало доказать, что Куняев при советской власти на фоне того, как других литераторов преследовали, был сверхпреуспевающим дельцом, издававшим книгу за книгой, пишет:
«В 1965 году, когда, скажем, Синявский был арестован, Куняев отмечал пятую годовщину пребывания в КПСС и выход десятой по счету своей книжечки» («Огонь по своим», с. 284. Далее все сноски сделаны по этому изданию).
Врет Бушин. К тому времени у меня вышли лишь две книги стихов: «Землепроходцы», 1960 (г. Калуга), и «Звено», 1962 г. («Советский писатель»). А при чем здесь Синявский? Для красного словца? Чтобы оттенить на фоне его ареста литературную «карьеру» С. Куняева? Какая дешевая демагогия…
«В 1967 году, когда, допустим, Бородин получил пять лет лагерей строгого режима, Куняев отмечал выход пятнадцатой книги» (с. 284, там же).
Опять брехня. К двум предыдущим книгам у меня прибавилась за эти два года еще лишь одна: «Метель заходит в город». 1966 г.
А как выход этой книжки связан с арестом Бородина? Видимо, наш лживый болтун решил поглумиться и над Бородиным, и надо мной. Но глупо у него все получилось.
«В 1974 году, когда Бородин радовался обретенной свободе, а исключенный из Союза писателей Максимов сушил сухари, собираясь на Запад, Куняев стал секретарем Союза писателей…» (там же, стр. 284). Опять мелкая ложь. В секретари, да и не Союза писателей, а Московской организации СП РСФСР, меня избрали не в 1974 году, а в 1977 году. Что же касается имен Максимова и Бородина, то высокопарный пафос автора заставляет вспомнить пословицу: «в огороде бузина, а в Киеве дядька».
Но фельетонист окончательно входит в раж:
«В 1979 году, когда меня Баруздин и Оскоцкий вышибли из «Дружбы народов», Куняев отмечал в «Национале» выход своего «Избранного» и получение ордена «Знак Почета» (там же, с. 285).
Бедный закомплексованный клеветник! Даже такую микроскопическую ложь (про «Националь») ему приходится придумывать, чтобы заодно сообщить миру, что он тоже подвергался гонениям, подобно Бородину и Максимову! А получение ордена «Знак Почета» я, конечно, отпраздновал. Тут он прав. Но не в «Национале»… И не в 1979-м, а в 1980 году.
«
По-хлестаковски врет он, когда пишет, что я «лет десять был рабочим секретарем Союза писателей» (стр. 182). Все хочет намекнуть, как, мол, Куняев за кресло держался. На самом деле рабочим секретарем Московской писательской организации я был с 1977-го по 1980 год, и меня убрали с этой должности за выступление на дискуссии «Классика и мы» и за «Письмо в ЦК КПСС по поводу альманаха «Метрополь».
А вот еще один, уже более серьезный пример бушинского вранья:
«В двух томах мемуаров почти не упоминает никого из товарищей по работе, всюду он и только он! Всюду его личные успехи и персональные победы» (там же, с. 289).
В трех томах моих воспоминаний 36 глав. Из них 18 персонально посвящены: Анатолию Передрееву, Борису Слуцкому, Николаю Рубцову, охотнику Степану Фаркову, геологу Эрнсту Портнягину, Ярославу Смелякову, Виктору Астафьеву, нескольким поэтам из республик, а еще Шкляревскому, Межирову, Евтушенко, композитору Георгию Свиридову, Федору Сухову, Глушковой, кемеровскому поэту Николаю Колмогорову, моим калужским друзьям и т. д.
Но зачем же так нагло и глупо врать-то?
Желая уличить меня в деляческих интригах, Бушин пишет:
«Хочет издать в Калуге первую книгу. Естественно, в издательстве есть свои редакторы, но дебютант настаивает на привлечении редактора со стороны, из Москвы. Кого? Того же еврея Слуцкого. Книга вышла» (там же, с. 278).
И опять мелкий лжец садится в лужу. Книга действительно вышла в Калуге. Но Слуцкий не имел к ней никакого отношения. Редактировал ее поэт Николай Панченко, который в 1960 году работал в Калужском издательстве. Его фамилия и стоит в выходных данных моей первой книги «Землепроходцы».
А вот что еще сочинил Бушин о моей книге «Поэзия. Судьба. Россия», найдя в ней такие фразы (они выделены жирным шрифтом):
«После тридцати лет пребывания в партии он (это обо мне. — Ст. К.) ликует в 1991 году: «На КПСС надели намордник. Победа!». Кто же он, как не партрасстрига и лжекоммунист, очень мягко выражаясь? Тем более что тут же сказано: «Сегодня Ельцин, а если завтра Лигачев?» То есть, сегодня американский холуй Ельцин, и это прекрасно, это сбывшаяся мечта, но вдруг опять придет Лигачев… это кошмар! Тут перед нами уже не просто партрасстрига и лжекоммунист, прикрывшийся партбилетом, а прихвостень ельцинского режима» (там же, стр. 252).
Две выделенные фразы из моей книги Бушин процитировал точно, но вот беда: они принадлежат не мне. Он, как азартный шулер, сознательно все передернул. Отрывок, взбесивший Бушина, из которого он взял эти две фразы, вызвавшие струю клинического глумливого красноречия, в книге напечатан так:
«Из моего дневника тех времен(1991 г.): «В декабре получил письмо от своего однокурсника Виктора Старостина. Работает учителем в Тульской области. Филфак МГУ вместе кончали, литературу преподает, мои стихи любит. Пишет в письме: «читал ученикам твои «Русские сны». Какая сердечная боль в главе о внуках! Читал вслухи сам чуть не разревелся… Через литературу пытаюсь объяснить детям то, что сейчас происходитв обществе. Куда пришли? К чему идем? Делоне только и не столько в пустых полках магазинов. Меня страшит другое — пустые души. У меня трое внуков, и они лишены даже того, что естественно было в детстве их пап и мам… Скоро Новый год, но жаль, что нет шампанского, впервые такое. На КПСС надели намордник. Да, это победа. Но рабская психология в крови людей. По-прежнему всего боятся. Сегодня Ельцин, а если завтра Лигачев?»
Дальше идет такой мой комментарий:
«Бедный Виктор! Недавно он помер, так и не поняв коварства времени, поймавшего его в капкан. Сам же писал о том, что его внуки лишены всего, что имели их отцы и матери в 50—60-х годах, когда на КПСС еще не «надели намордник». Бедный запутавшийся русский человек! Почему даже на склоне жизни ему не стало ясно, что мы, люди из простонародья, дети учителей, врачей, служащих и даже уборщиц,
