объяснения. Перед рассветом он вошел в глубину залива, а когда совсем рассвело, команда его увидела, что за холмистым мысом и в других укромных уголках эстуария бригантины нет и в помине. Навстречу им попался рыбак, который рассеял последние сомнения, рассказав, что он видел судно по описанию как две капли воды похожее на «Морскую волшебницу», проходившее через Нарроус после полуночи. А вскоре в ту же сторону быстро понеслась гребная лодка. В руках у Ладлоу оказалась нить. Он подал сигнал своим шлюпкам блокировать проливы Киллс и Нарроус, а сам, как мы видели, поспешил прямо в гавань.
И вот теперь, мчась по узкому проливу, Ладлоу прилагал все усилия, чтобы захватить бригантину контрабандиста и вместе с тем сохранить собственное судно. Хотя крейсер по-прежнему мог бы срелять через остров по парусам бригантины, слабость команды, сократившейся более чем наполовину, риск разрушить дома фермеров, лепившиеся кое-где у низких скал, и необходимость приготовиться к преодолению узкого и опасного прохода препятствовали этому. Как только крейсер благополучно вошел в пролив между Блекуэллсом и Лонг-Айлендом, Ладлоу приказал закрепить пушки и приготовить якоря к отдаче.
— Якоря взять на катnote 170, сэр, — поспешно добавил он, обращаясь к Триселю. — Тут шутить нельзя. Проследите, чтобы все было исполнено как следует, да держите наготове абордажные крюки — мы зацепим ими борта контрабандиста, как только будет возможность, и возьмем всех живьем. Когда на бригантину будут заброшены крючья, у нас хватит сил подтянуть ее к крейсеру и захватить со всеми потрохами!.. Что, сигнал, требующий лоцмана, еще на мачте?
— Да, сэр, сигнал-то на мачте, но какая быстрая нужна лодка, чтобы догнать нас при эдакой приливной волне. Адские Ворота начинаются вон у того мыса, капитан Ладлоу!
— Пусть сигнал остается; бездельники иной раз прохлаждаются в бухточке по эту сторону рифа, — вдруг, когда мы будем проходить мимо, счастливый случай приведет одного из них к нам на борт. Держите же наготове якоря, сэр, крейсер мчится вперед, как скаковая лошадь под ударами хлыста!
Матросы поспешили исполнить команду, а молодой капитан поднялся на полуют, то тревожно глядя на волны и водовороты, то посматривая на стеньги и белые паруса бригантины, видневшиеся над деревьями острова в каких-нибудь двухстах морских саженях от крейсера. Но при таком бешеном течении мили и минуты казались не длиннее футов и секунд. Едва успел Трисель доложить, что якоря готовы, как судно уже поравнялось с бухтой, где суда часто отстаивались на якоре, выжидая благоприятной минуты, чтобы войти в Адские Ворота. Ладлоу сразу увидел, что бухта пуста. На миг он готов был отступить перед тяжкой ответственностью, которой моряк, вынужденный взять на себя роль лоцмана, страшится больше всего на свете, и подумал, а не лучше ли стать на якорь в бухте? Но, еще раз взглянув на снасти бригантины, он отбросил все колебания.
— Мы у самых Ворот, сэр! — раздался предостерегающий возглас Триселя.
— А этот головорез знай идет себе прежним курсом!
— Что ж, ведь мошенник плавает без королевского разрешения, капитан Ладлоу. А проход этот, говорят, заслужил свое имя!
— Мне доводилось проходить через него, и, клянусь, это скверное место… Глядите, а он и не думает бросать якорь!
— Если та колдунья, которая указывает ему путь, благополучно проведет его через Адские Ворота, значит, она заслужила свою славу. Мы проходим мимо бухты, капитан Ладлоу!
— Уже прошли! — отозвался Ладлоу с тяжким вздохом. — Но ни слова больше. С лоцманом или без него, теперь нам остается либо плыть вслед, либо пойти ко дну!
Пока еще была возможность избежать опасности. Трисель осмеливался возражать капитану, но теперь он, как и Ладлоу, видел, что все зависит от их хладнокровия и внимательности. Он быстро обошел палубу, убедился, что у каждого браса и булиня стоит человек, напомнил тем молодым офицерам, которые оставались на борту, о бдительности и стал ждать распоряжений капитана с самообладанием, которое так необходимо моряку в трудную минуту. Ладлоу, чувствуя на себе бремя ответственности, внешне был также спокоен. Крейсер уже вошел в Ворота, и никакая сила не могла его остановить. В такие минуты крайней тревоги человек обычно ищет поддержки у других. Хотя собственный его шлюп мчался все быстрее и был на волосок от гибели, Ладлоу бросил взгляд на бригантину, чтобы убедиться, что контрабандист не потерял уверенности. Блекуэллс остался позади, и, так как оба потока снова соединились, бригантина, входя в опасный пролив, привелась к ветру и теперь шла в двухстах футах от «Кокетки» прямо у нее в кильватере. Отважный и мужественный моряк, который ею командовал, стоял между недгедсами, над самой фигурой своей мнимой повелительницы, и, не отрываясь, смотрел на пенистые рифы, грозные буруны и коварные течения, скрестив руки на груди. Капитаны обменялись взглядами, и контрабандист приподнял шляпу. Ладлоу был слишком вежлив, чтобы не ответить на приветствие, после чего вновь всецело отдался заботам о своем судне. Впереди высилась скала, о которую с громким и непрестанным ревом разбивались волны. На мгновение всем показалось, что судну не избежать гибели. Но вот опасность уже миновала.
— Круче обрасопить реи! — скомандовал Ладлоу спокойным голосом, в котором звучало сдерживаемое напряжение.
— Привестись к ветру! — отозвался Бороздящий Океаны с живостью; ясно было, что он внимательно следит за каждым маневром крейсера.
Крейсер стал круче к ветру, но внезапный поворот пролива больше не позволял ему идти прежним курсом. Хотя теперь он быстро несся вперед, против ветра, ветер и течение, споря между собой, относили его в сторону, и вдруг скала, вокруг которой вода так и бурлила, выросла перед самым его носом. Опасность была слишком близка, чтобы соблюдать субординацию, и Трисель громко крикнул, что нужно сделать поворот, иначе смерть.
— Руль на ветер! — скомандовал Ладлоу громким и повелительным голосом. — Тяни брасы и шкоты!
Крейсер, казалось, понимал, какая опасность ему угрожает. Нос круто свернул прочь от пенящегося рифа, и паруса, забрав ветер другой стороной своей поверхности, помогли сделать поворот. Не прошло и минуты, как крейсер лег на прежний курс, а еще через минуту он переменил галс, и паруса его снова наполнились ветром. Этот короткий, но трудный маневр потребовал от Триселя напряжения всех сил; но едва взглянув вперед, он снова крикнул:
— Еще бурун, прямо по носу! Круче к ветру, сэр, круче к ветру, не то мы наскочим на риф!
— Право на борт! — снова уверенно скомандовал Ладлоу. — Пошел брасы, шкоты тянуть, с реев долой! Веселей, ребята!
Предосторожности эти были необходимы: хотя судно так удачно избежало первого рифа, бурный и пенистый водоворот, в котором вода так и кипела (поэтому он и назывался «Котел»), был прямо перед ним, и, казалось, спасения нет. Но в эту отчаянную минуту паруса выручили крейсер. Он замедлил ход, но течение все еще несло его против ветра, и крейсер, благополучно миновав буруны, оставил рифы позади. Чуткое судно взлетело высоко на волне, как бы из почтения к бурунам, и киль, глубоко сидевший в воде, остался невредим.
— Еще на два корпуса вперед, и мы бы врезались в скалы! — воскликнул бдительный штурман.
Мгновение Ладлоу озирался в нерешительности. Вода ревела и бурлила со всех сторон, паруса начали терять ветер, и крейсер приблизился к утесу, возле которого предстояло сделать второй поворот в этом опасном проходе. Он видел, что крейсер все еще приближается к берегу, и прибег к последнему средству.
— Отдать оба якоря! — скомандовал он.
Тяжелые якоря с плеском упали в воду, зашуршали, разматываясь, толстые канаты. Крейсер резко остановился, содрогнувшись весь от топов мачт до самого киля, — казалось, он вот-вот развалится. Но толстый канат размотался еще, и видно было, как зыдымился деревянный шпиль. Крейсер закружился на месте, потом резво рванулся к берегу. Одерживая судно рулем, его с трудом удалось остановить, но канаты грозили лопнуть. Вся команда, затаив дыхание, ждала этого; но вот верхние паруса наполнились ветром, и теперь уж ветер дул в корму, сильно противодействуя течению.
Послушный рулю, крейсер стоял на месте, но вода пенилась о его водорез так, словно он несся вперед со скоростью вихря.
Казалось, с того мгновения, когда «Кокетка» вошла в Ворота, до той секунды, когда она бросила якоря
