ГЛАВА 11
Салон автомобиля наполнила музыка Баха. Сью Шеппард исполняла сюиту для виолончели. Триш подумала, что это произведение отлично подходит к ее возвращению в Лондон. Солирующей виолончели приходилось одновременно и вести мелодию, и исполнять аккомпанемент. На Триш же навалилась и необходимость оправдать ожидания Анны, и помочь Деб.
То строгие, то жизнерадостные звуки сюиты немного оттекли Триш от воспоминаний о докторе Фоскатте. Однако о Деборе она все-таки забыть не могла, представляя, как та в отчаянии приходит в клинику и встречает там враждебный отказ. Триш представила, как Деб чувствовала себя на обратном пути к дому родителей, и вдруг подумала, что жалость и симпатия к этой женщине могли сделать ее — профессионального адвоката — чересчур легковерной.
Никакая музыка на свете не помешала бы ее мозгу работать, по-разному сочетая те несколько фактов, которые удалось выяснить. Примеряя их друг к другу сначала одним способом, а затем другим, Триш старалась понять, не противоречат ли факты той истории, в которую ей так хотелось верить.
Поначалу ее успокоило, что доктор Фоскатт оказался почти таким же отталкивающим, каким его обрисовала Деб. Однако чем больше Триш думала о нем, тем неспокойнее становилось у нее на душе. Деб попросила помощи у доктора, потому что больше ей было не к кому обратиться. Когда Фоскатт отказал ей, она наверняка чувствовала себя, как загнанный в угол зверь.
Дебора была далеко не глупой, что бы там ни говорил ее отец. Она не могла не понимать, что его смерть освободит ее раз и навсегда…
Оказавшись наконец в прохладном спокойствии своей саутуоркской квартиры, Триш сварила крепкий кофе и села перечитывать материалы судебных заседаний. Она искала в показаниях свидетелей какую- нибудь деталь, которая могла быть неверно истолкована и использована. К сожалению, поиски успехом не увенчались.
Сердитая и на саму себя, и на Анну, которая втянула ее в такое безнадежное и хлопотливое предприятие, Триш решила отвлечься на минуту от дела. Она понимала, что прежде чем ехать в контору, необходимо проверить автоответчик. На нем могли оказаться какие-нибудь срочные сообщения, однако Триш боялась снова услышать Анну Грейлинг.
И действительно, стоило автоответчику включиться, как в комнату ворвался голос Анны. Первые четыре сообщения оказались от нее, и все твердили об одном и том же. «Ты уже вычислила настоящего убийцу? Что именно ты успела выяснить? Что собираешься делать дальше?» Триш разговаривала с Анной дважды накануне отъезда и один раз утром, перед тем как отправиться в Норфолк.
Отец Триш, ее работа, друзья и просто личные заботы — ничто из этого не имело для Анны никакого значения. Ей и в голову не приходило, что у подруги могут быть свои проблемы. Прослушав сообщения до конца, Триш допила кофе, хотя понимала, что кофеин ее не успокоит, а затем с намеренным спокойствием позвонила Анне.
— Ты что-нибудь выяснила? — требовательно спросила та, едва их соединили.
— Немного, — ответила Триш с выразительной холодностью в голосе.
По крайней мере ей самой холодность казалась выразительной, Анна же ничего не заметила.
— Я только что вернулась от доктора, — добавила Триш и описала встречу с Фоскаттом.
Во время рассказа она рисовала условные фигурки всех участников истории. Сначала на бумаге появилась неловко нарисованная женщина со скомканным полиэтиленовым пакетом в руке. Затем возникли дверь, коридор и еще одна дверь. Затем Триш снова изобразила женщину с пакетом, но теперь та входила во вторую дверь.
По словам свидетелей, Элен Уотлам была ниже ростом, чем дочь. Триш нарисовала еще одну неловкую фигурку, добавила ей округлый животик, слегка сутулую спину и тросточку для ходьбы. Затем решила, что ее набросок скорее похож на птицу эму, чем на человеческое существо, и отложила карандаш в сторону. Ее воображение работало гораздо лучше.
Триш представила, как Элен Уотлам осторожно открывает дверь в спальню мужа. Она опирается на трость и, стараясь не шуметь, проходит по длинному отрезку ковра между дверью и кроватью мужа. Под мышкой Элен несет подушку. Подойдя к кровати мужа, она не будит старика, а кладет ему подушку налицо и наваливается на нее всем весом. Теперь опорой ей служит не трость, а тело мужа.
Вполне правдоподобно, подумала Триш, а вслух сказала:
— В конце концов, Элен сама во всем призналась. Неудивительно, что Фил Редстоун пытался убедить присяжных, что она действительно виновна.
— Да, но у него ничего не вышло. — Голос Анны звенел от нетерпения, будто готовая взорваться бомба. — Ради Бога, Триш, мы должны придумать что-то другое.
— Может быть, но тебе повезло больше, чем Филу. Ты можешь разыграть всю историю с помощью актеров. Можешь использовать приятный голос, который будет говорить от имени Деб и расскажет ее версию того, как появился тот пакет со слюной. Она будет гораздо убедительней, чем вымученные догадки обвинителя. Тебя не связывают никакие нормы доказательного права. Думаю, у тебя все отлично получится.
— Этого недостаточно, — отрезала Анна. — Нам нужны доказательства, что старика убил кто-то другой, пускай мы даже не выясним его имени. Неужели ты этого не понимаешь? Господи, Триш, кто-кто, а ты должна была сообразить! Я думала, именно этим ты и занимаешься, а не тратишь время на то, чтобы переливать из пустого в порожнее старые факты, которые никому никакой пользы принести не могут.
Триш немного помедлила, чтобы не сказать что-нибудь чересчур резкое.
— Интересно, а что сделала ты для продвижения собственного проекта, пока я ездила ради тебя в Норфолк?
— Ну, знаешь ли! — Судя по голосу, Анна была разгневана ничуть не меньше, чем Триш. — Я тут совсем с ног сбилась. Ты представления не имеешь, сколько всего надо сделать, чтобы составить заявку на съемки такого фильма, иначе редакторы канала даже не примут ее на рассмотрение.
— Анна…
— Мне надо подобрать целую команду осветителей, операторов, помощников оператора, реквизиторов. Причем я не могу нанять их, пока не получу добро от редакторского отдела. Я должна привлечь только надежных людей, тех, с кем я работала раньше, самых лучших, а самых лучших расхватывают на месяцы и месяцы вперед. Мне надо уговорить их не соглашаться пока на другие проекты, врать с три короба, будто у меня уже все на мази. Я обследую места, где будет проводиться съемка, ищу студию, которую мы сможем себе позволить, составляю приблизительную смету, пытаюсь найти хорошего сценариста, режиссера, звукооператора… Сокращаю до минимума все расходы, какие только можно. Это просто кошмар какой-то. — Анна наконец перестала тарахтеть как пулемет. — Хотя ты вряд ли меня поймешь. Это ведь не твоя специализация.
— Анна…
Триш замолчала, услышав звонок мобильного телефона. Может, оно и к лучшему.
— Анна, мне надо идти. Перезвоню позднее. Пока.
— Это Триш? — спросил энергичный, мужественный голос. — Говорит Малкольм Чейз. Я звонил вам в контору, но там сказали, что сегодня вы работаете дома. Я хотел узнать, занимаетесь ли вы до сих пор делом Деб и могу ли я чем-нибудь помочь.
Вопрос Чейза был настолько тактичнее требований Анны, что Триш без особых усилий ответила, что пока ей не удалось выяснить ничего полезного, но она все-таки не теряет надежды. Она не сказала, что начала сомневаться в невиновности Деборы. Триш расслышала в собственном голосе нотки сомнения и мысленно спросила себя, заметил ли их Чейз.
— По-моему, вы расстроены ничуть не меньше, чем я, — с сочувствием сказал он. — Не хотите встретиться и чего-нибудь выпить? Мы могли бы слегка подбодрить друг друга, вместе обдумать то, что нам известно на сегодняшний день, составить приблизительный план действий. Может, что-нибудь полезное в голову придет. Как вы на это смотрите?
Триш подумала, что идея неплохая. Джордж сегодня вечером приходить не собирался, а унылого одиночества и недовольного нытья Анны с нее достаточно. Триш боялась, что, если телефон зазвонит
