— Нет. Любой патологоанатом сразу обратил бы внимание на такую деталь и никогда бы ее не проигнорировал. Однако есть еще одна любопытная вероятность. Вы, случайно, не знаете, что мистер Уотлам ел и пил в день своей смерти? В ваших записях я не нашел никакой информации по этому поводу.
— Боюсь, таких сведений у меня нет, — сказала Триш и нахмурилась. — Хотя в результатах вскрытия должно быть указано содержимое желудка, разве нет? Они ведь всегда его проверяют.
— Во всяком случае, должны. Поэтому я и удивился.
— Вы считаете, сыпь могла быть симптомом аллергии? На моллюски или что-нибудь подобное? Его дочь сказала мне, что, по словам доктора Фоскатта, сыпь была беспричинной.
— Вполне возможно, хотя так бывает не всегда. Гигантская крапивница может появиться как реакция на пенициллин и массу других веществ. В данном случае его доктор прав — чаще всего у этого заболевания вообще нет никакой видимой причины.
«Ну ладно, хоть что-то проясняется», — подумала Триш. Приятно узнать, что отвратительный доктор Фоскатт хотя бы здесь оказался прав. Что касается пенициллина, то среди лекарств Айана Уотлама его не было.
— Ну, так вы узнаете, что ваш Уотлам ел и пил перед смертью? Это может быть очень важно.
— Почему? — спросила Триш.
— Я бы предпочел, чтобы сначала вы ответили на мой вопрос. Я не хочу, чтобы меня заподозрили в…
— …в том, что вы подсказываете свидетелям ответ?
Триш услышала на другом конце провода негромкий смех.
— Ну, в общем, да.
— Если вы окажетесь правы относительно той загадочной улики, вы согласитесь рассказать о ней перед телекамерой?
— Почему бы и нет. Дело интересное.
— Отлично. Я с вами свяжусь.
— Хорошо. Ваша мама хочет сказать вам еще пару слов.
— Триш, ты не могла бы перезвонить мне, когда разберешься со всеми делами?
— Обязательно. — Триш сделала вид, что не замечает нетерпения в голосе Мэг. — Спасибо за все. Ты просто чудо, Мэг. Как всегда. Пока.
Первый раз за день Триш немного приободрилась. Позвонив Анне, оставила ей сообщение на автоответчике и попросила найти недостающие сведения о том, что находилось в желудке мистера Уотлама после смерти. Затем, не в силах ждать ответа от Анны, набрала номер Корделии Уотлам. Та, к счастью, еще не успела уехать за границу.
— A-а, мисс Магуайр, — сказала Корделия голосом, которым можно было резать ледники. — Значит, это вам я обязана их визитом?
— Простите?
— Я постараюсь.
— Я не извинялась перед вами, — твердо сказала Триш. — Я имела в виду, что не понимаю, о чем вы говорите.
— Разве не вы отправили ко мне в дом полицейских? Тех, которые расследуют убийство Малкольма Чейза.
— Разумеется, нет, — ответила Триш и с облегчением поняла, что Фемур и Каролина Лайалт восприняли связь Деб Гибберт с делом Чейза всерьез. — Я понятия не имела, что вы общались с мистером Чейзом.
— Мы встречались один раз. Он собирался вовлечь меня в свою нелепую кампанию по освобождению Деб из тюрьмы. Я вам рассказывала.
Триш моргнула, удивленная, что забыла такую немаловажную деталь. И почему Малкольм не говорил ей, что встречался с Корделией?
— Полиция вообразила, будто я перепугалась, что во время съемок вашего нелепого телефильма откроется какая-то ужасная правда, и поэтому решила прикрыть проект, заказав убийство Малкольма. — Корделия со свистом втянула воздух. — И мои налоги идут на зарплату этим клоунам!
— Я думала, смерть Малкольма Чейза как-то связана с наркотиками, — сказала Триш.
Она не была уверена, что сможет долго изображать из себя святую невинность, но приготовилась стараться изо всех сил.
— По-моему, они просто носятся кругами в густом тумане и обвиняют всех, кто хоть в малейшей степени связан с Чейзом. Ну что ж. Если вы звоните не по поводу их визита, то что вам понадобилось?
— Во-первых, чтобы поблагодарить вас за те письма, которые вы мне прислали.
— Очень любопытные, не так ли? — Корделия выдавила короткий смешок, будто настраиваясь на новый лад. — Как видите, наша Дебби не просто добрая, спокойная и преданная дочь, какой вы ее считали. Все гораздо сложнее. Малкольм Чейз сам понял бы это, если бы много лет назад у него не хватило здравого смысла бросить Деб.
Горечь в голосе Корделии напоминала скрежет ногтей по стеклу.
— Почему вы так сильно на нее злитесь? — спросила Триш с искренним любопытством.
— Разве смерть моего отца — недостаточная причина?
— Я этого не говорила, просто…
— У меня очень мало времени. Зачем вы мне звоните?
— Я хотела спросить, вы не знаете, что ваш отец ел и пил в последние дни перед смертью?
— Что? — У Корделии опять изменилось настроение. — Почему вы спрашиваете?
— Если честно, я сама до конца не знаю. Мне посоветовали это выяснить. В материалах дела я нужной информации не нашла.
— Я не могу ответить на ваш вопрос, потому что меня там не было. — В голосе Корделии дрожали гнев и презрение. — Я знаю точно, что он предпочитал на обед и ужин, но не уверена, хватило ли у Деб совести приготовить отцу его любимые блюда. Подозреваю, что нет. Это был самый простой способ его наказать.
Триш понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
— Ладно, — сказала она. — Скажите, что ему нравилось и что бы вы ему дали на месте Деб.
— Пожалуйста. Утром он предпочитал съедать тосты из белого хлеба, масло и чай «Английский завтрак» с медом и обезжиренным молоком. Немного позднее выпивал стакан грейпфрутового сока. Он где- то прочитал, что цитрусы и соки из них лучше не есть и не пить рано утром.
— Странно, что он вообще пил грейпфрутовый сок. С его-то язвой. Я хочу сказать, разве цитрусовые соки не слишком кислые? Они ведь могут вызвать обострение язвенной болезни.
— Когда я навещала отца в последний раз, на язву он не жаловался. Не знаю, становилось ему от сока хуже или нет. Правда, он никогда не ел горчицы или чего-то острого. Про грейпфрутовый сок он ничего не говорил.
— Ладно. Я поняла. Что еще?
— На обед он съедал что-нибудь мягкое и не очень тяжелое для желудка. Картофельную запеканку с мясом, например. Или пирог с рыбой. Или фрикасе. В общем, что-нибудь мягкое. У него с зубами были проблемы. В пять часов он выпивал чашку чая без молока и съедал кусочек торта. В шесть часов — стакан хереса. На ужин было опять что-нибудь легкое — суп или яйца. Иногда немного сыра. Перед сном он принимал таблетки, а с ними опять выпивал полный стакан грейпфрутового сока. Он ненавидел желатиновый привкус всех тех капсул, которые ему приходилось глотать, и предпочитал запивать их чем- нибудь достаточно терпким. Много алкоголя он пить не мог, поэтому проглатывал таблетки с грейпфрутовым соком.
— Понятно. Благодарю вас.
— Хотя, как я уже сказала, Деб могла давать ему что-нибудь совершенно другое, не то, что он любил. Она вечно пыталась заставить его пить клюквенный сок. Отец его не выносил. Говорил, что от клюквы у него как будто шерсть на зубах вырастает, а Деб все равно никак не отставала.
