домой.
Дебора почувствовала, как внутри что-то стремительно растет, набирает силу и вот-вот вырвется. Она открыла рот. Сначала не слышала собственных слов, хотя и понимала, что громко кричит. Потрясенные лица пациентов заставили ее прислушаться к себе самой.
— Ах ты, высокомерная корова! — орала она медсестре. — Ты же ни черта не понимаешь! Таким, как ты, вообще нельзя работать с больными людьми, а на твоего чертова доктора надо подать жалобу в органы здравоохранения! Я знала, что у нас в больницах бардак, но чтобы до такой степени! Я потребую…
Дверь кабинета распахнулась, и к Деборе подскочил доктор Фоскатт — щуплый человечек с багровым от ярости лицом и ледяными глазами. Он попытался что-то сказать, но Дебора не слушала. Перекрикивая доктора, она обвиняла его в том, что он бросил на произвол судьбы двух стариков с целым набором болезней. Она заявила, что районная медсестра должна навещать ее родителей по меньшей мере один раз в день, а сам доктор — приходить к ним домой или звонить по телефону не реже чем раз в неделю.
— Все наши пациенты прекрасно знают: чтобы попасть ко мне на прием, необходимо записаться на день раньше, — дрожащим от ярости голосом выговорил доктор Фоскатт. — И они знают, что районная медсестра приходит на дом к больному, если вызвать ее накануне не позднее шести часов вечера.
— У вас вообще есть хоть какое-то чувство ответственности? Мои родители — больные, старые люди. Они нуждаются в помощи. Вы обязаны заботиться о них. За что, черт подери, вам деньги платят?
— Достаточно, миссис Гибберт. Вы ведете себя, как самая настоящая истеричка. Немедленно сядьте и успокойтесь. Сначала я осмотрю тех, у кого прием назначен на сегодня, а потом уже подумаю, что можно сделать для вашего отца.
— Некогда мне ждать! — пронзительно закричала Дебора. — Они там совсем одни! С ними может случиться все, что угодно. Я не собираюсь вас задерживать. Дайте мне что-нибудь для отца прямо сейчас. Это же невыносимо. Вы обязаны помочь ему. Ради всего святого! Будь мой отец собакой, вас посадили бы на скамью подсудимых за жестокое обращение с животными!.. Впрочем, будь он собакой, вы бы усыпили его еще несколько лет назад.
— Думайте, что говорите, миссис Гибберт.
Доктор Фоскатт едва не задыхался от гнева. Дебора глубоко вдохнула и неожиданно пришла в себя. Она оглянулась вокруг, почти смущенная. Все пациенты в приемной выглядели испуганными — все, кроме девочки лет двенадцати с глазами-бусинками, которая наслаждалась каждой секундой происходящего. Деб сунула крепко стиснутые кулаки в карманы куртки.
— Я не уйду, — громко сказала она. — Не уйду, пока вы не дадите мне что-нибудь для отца.
— Прошу вас ко мне в кабинет. Немедленно, — пригласил доктор Фоскатт таким тоном, словно он учитель, а Дебора — провинившаяся ученица.
Сев за стол, доктор взглянул на Дебору поверх сползающих с носа очков и потребовал:
— А теперь спокойно объясните, что у вас там стряслось.
Дебора рассказала все с самого начала.
— Вы с матерью — пара истеричных особ, — заявил доктор, выслушав ее объяснения. — Ваш отец чувствовал бы себя гораздо лучше, находись он в более спокойной обстановке. Его сыпь, как и язвенная болезнь, может быть вызвана стрессом. Ведите себя уравновешеннее в присутствии отца, и его состояние не будет таким тяжелым.
Доктор царапал что-то на рецептурном бланке, а Дебора удивлялась, как он умудряется не чувствовать жара, идущего от ее ярости.
— Теперь сходите в рецептурный отдел и получите у медсестры это лекарство. Давайте его отцу по две таблетки перед сном.
— Что это такое? — требовательно нахмурилась Деб.
— Прошу прощения?
Доктор выглядел таким оскорбленным, словно она велела ему раздеться.
— Я хочу знать, что именно вы прописали.
— У меня нет времени объяснять. Антигистаминное средство, снимает кожный зуд.
— Вы не выписывали его раньше? Отцу не помогало ни одно из прежних лекарств.
— Имейте в виду, пока он принимает эти таблетки, за руль ему садиться нельзя.
— Вы ведь и вправду совершенно безответственны. Вы понятия не имеете, в каком состоянии находятся мои родители. Отец не в состоянии водить автомобиль уже два года. Думаю, я все-таки пожалуюсь на вас в органы надзора.
Дебора не стала дожидаться реакции на свои слова. Ей давно пора было возвращаться. Она потянулась через стол, выхватила из рук Фоскатта пачку рецептурных бланков и оторвала верхнюю страничку, предварительно убедившись, что она подписана. Затем выскочила из кабинета и направилась получать лекарство.
Медсестра взяла рецепт, глядя на посетительницу с откровенным раздражением. Вероятно, отзвуки скандала донеслись из кабинета доктора Фоскатта даже сюда. Дебора сунула руки поглубже в карманы, чтобы ненароком не причинить какого-нибудь вреда. Медсестра внимательно — даже слишком внимательно — проверила рецепт, затем отыскала коробочку с лекарством, наклеила на нее печатную этикетку и сделала какие-то пометки у себя в журнале.
— Возьмите, миссис Гибберт. И пожалуйста, в следующий раз записывайтесь на прием заранее. Доктора нельзя отрывать от работы. Кроме того, вы задерживаете пациентов, которые не поленились записаться на прием заблаговременно.
Не полагаясь на свою выдержку, Деб промолчала.
Вернувшись домой, она дала отцу первые две таблетки и принялась за уборку — привела в порядок его спальню, а заодно почистила старый, давно не полированный комод. Покончив с уборкой, Деб позволила себе редкое удовольствие посидеть полчасика у постели матери и спокойно поговорить о детях. Затем спустилась на кухню, закатала рукава и принялась готовить ужин, стараясь придумать что-нибудь достаточно мягкое для зубов отца и достаточно вкусное, чтобы возбудить аппетит у мамы. Дебора вспомнила, какая она худенькая, и подумала, что они с отцом, наверное, пропустили немало обедов и ужинов.
Едва Дебора закончила мыть посуду, как проснулся отец. Следуя его отрывистым указаниям, она затопила в гостиной камин и поставила перед огнем решетку. Время от времени Деб оборачивалась через плечо и сконфуженно смотрела на мать, а та успокаивающе кивала ей. Включив настольную лампу возле кресла отца, Дебора укрыла ему колени пледом, с которым он предпочитал сидеть у огня.
Через пару часов она проводила отца наверх, в его спальню. Затем последовал обычный и крайне неприятный ритуал, во время которого Дебора уговаривала отца принять таблетки, а он сначала наотрез отказывался, потом согласился и потребовал стакан сока. Разумеется, сок грозил ему обострением язвенной болезни, но у Деборы не оставалось сил спорить. Единственное, на что она была способна, это добраться до кровати. Деб знала, что мама способна дойти до спальни сама.
Следующие два дня прошли спокойнее. В субботу ночью Деборе удалось неплохо выспаться, и в воскресенье утром у нее нашлось достаточно сил, чтобы за завтраком начать милую беседу.
Позднее усилия Деб были вознаграждены сполна — родители снова разговорились и даже немного посмеялись. Слушая благословенные звуки и чувствуя себя гораздо лучше, Дебора усадила их в гостиной с газетами, а сама начала готовить настоящий воскресный обед.
Она действительно думала, что сможет вернуться домой тем же вечером, как и планировала. Позвонив Адаму, Деб пообещала, что постарается приехать до того, как он заснет, а если задержится, то не будет его будить, а ляжет в свободной комнате.
— Как у вас там дела, дорогая? — спросил Адам с нежностью, в которой Дебора сейчас так нуждалась.
— Как ни странно, вполне прилично. Сегодня утром они были так милы друг с другом, даже не верится.
— Надеюсь, это надолго.
— Я тоже надеюсь. Как дети?
— Лучше не бывает. Кейт сегодня утром играла с мальчишками в футбол, поэтому у меня нашлось время спокойно почитать газету. Ты же знаешь, милая, она просто прелесть. Можешь ею гордиться.
