Возле двери кто-то тихонько кашлянул, и все они повернулись на звук. У дверей стояла Маргарет Кракенфилд в легком плаще поверх черного платья. У ее ног стоял маленький чемодан.
— Маргарет! Ты с ума сошла! А как же гости?
— Я попросила их уйти. Я подумала, что так будет лучше, когда поняла, зачем пришли господа полицейские. Нам не нужны никакие сцены, не правда ли?
Она с улыбкой посмотрела сначала на Каролину, затем на Фемура.
— Думаю, нам пора идти.
— Маргарет!
— Не надо, дорогой. Давай не будет терять достоинства.
— У них нет никаких оснований меня допрашивать, Маргарет. Тем более нет никаких оснований для твоего благородного, но совершенно абсурдного поступка! Немедленно снимай плащ!
— Ничего абсурдного в моем поступке нет, Джон, — устало сказала Маргарет. — Это сделала я. Точнее, это сделали по моей просьбе.
Все трое уставились на миссис Кракенфилд.
— Я не могла смириться с тем, что мой сын умер, а тот человек жив.
— Маргарет…
— Миссис Кракенфилд, — позвал Фемур.
Она повернулась к нему и снова ласково улыбнулась.
— Миссис Кракенфилд, я хочу предупредить, что вы не обязаны…
— Да, я знаю, — сказала она, не дав ему закончить. — Все в порядке, главный инспектор. Может, мы пойдем? Я не уверена, что Джон вынесет столько потрясений за один день.
— Но зачем? Как?
Мистер Кракенфилд крепко сжимал в руке полированную трубку и дышал часто и трудно. Больше никаких признаков волнения он не проявлял.
— Ну, — почти небрежно произнесла Маргарет. — Я подумала, что поставщик Генри знает кого- нибудь, кто согласился бы застрелить для меня Малкольма. Оказалось, что не так уж дорого. Я даже удивилась. Сначала я думала, что придется продать серьги.
Она прикоснулась пальцами к жемчужинкам в мочках своих ушей.
— А на самом деле это стоило не больше, чем месячная доза наркотиков для бедного Генри.
— Маргарет, ты хочешь сказать, что…
— Покупала ему наркотики? Да, дорогой. Он нуждался в них, а покупать не имел возможности. Метадон не оказывал на него никакого действия. Не знаю почему. Наверное, он не умел правильно его принимать. Я хотела, чтобы у него всегда хватало наркотиков и он жил спокойно, а не воровал и не сидел в тюрьме. Ты помнишь, что с ним случилось, когда он туда попал?
— Маргарет…
— Его поставщик был надежным мальчиком и довольно милым. Я точно знала, что его героин чистый и не смешан с каким-нибудь опасным веществом. Мне так было спокойнее, дорогой. Гораздо спокойнее.
Маргарет сделала несколько шагов к письменному столу, оставив чемоданчик у двери. Затем она взяла голову мужа ладонями и поцеловала его выпуклый, покрытый испариной лоб.
— Думаю, если бы ребенок оказался нашим внуком, все сложилось бы по-другому. У меня осталась бы причина жить дальше, на свободе. Однако мальчик чужой, и теперь у нас совсем ничего не осталось от Генри. Джорджиана счастлива. С тобой тоже все будет в порядке. Я тебе не нужна, дорогой. Я не могла жить, зная, что Малкольм Чейз расхаживает по этим улицам и строчит статьи для «Таймс» о вреде наркотиков и наркомании. И о тех, «кому небезразлично правосудие». Я не могла с этим смириться. Малкольм Чейз не имел права жить.
Она повернулась к Каролине и улыбнулась ей. В глазах Маргарет стояли слезы, но голос звучал твердо:
— Я думаю, нам пора идти, сержант Лайалт. Пока я не успела сказать того, чего говорить не стоит. Вы мне поможете?
— Конечно, помогу. Идемте, миссис Кракенфилд.
Каролина взяла Маргарет за руку и почувствовала, что та дрожит. Они вместе вышли из комнаты, и Каролина на ходу подняла с пола чемоданчик.
ГЛАВА 24
— Поэтому, Триш, — сказал голос Фемура ей в ухо, — я подумал, стоит сказать вам, что у нас есть признание в убийстве Чейза. Это преступление не имеет ничего общего с вашими изысканиями по делу Гибберт. Так что вы в полной безопасности.
Триш и не догадывалась, что Фемуру все известно о ее страхах.
— Признания не всегда бывают правдивыми, — сказала она небрежно, чтобы окончательно не выдать себя. — Вспомните Дебору Гибберт и ее мать.
— В нашем деле признание не только не протечет, но и заплывет еще дальше, чем мы смели рассчитывать.
— Путаете метафоры, инспектор.
— Совсем необязательно. Если в лодке течь, то она далеко не заплывет, разве не так, мисс Магуайр?
На секунду ей показалось, что Фемур обиделся. Затем он рассмеялся, и Триш присоединилась к нему.
— Итак, — сказала она, отсмеявшись, — что у вас есть?
— Во-первых, имя заказчика. Во-вторых, имя того, кто заказ выполнил. В-третьих, имя посредника, который свел первого и второго и передал оплату. Мы изъяли основную часть денег — естественно, наличности — и на банкнотах нашли отпечатки всех троих. Хватит, чтобы выстроить такое железобетонное обвинение, какое вы в вашей лавочке и не встречали.
«В вашей лавочке?» Триш подумала, что теперь ее очередь обижаться. Ну ничего. Она еще отыграется.
— Это был тот самый наркоторговец, которого вы с самого начала подозревали? — любезно спросила Триш.
— Да, наркодилер тоже поучаствовал.
Триш было интересно, что именно утаивает главный инспектор, однако она знала Фемура достаточно хорошо и понимала — он не скажет ни слова, пока не придет подходящее, по его мнению, время. Расспрашивать его сейчас не имело никакого смысла.
— Сейчас его допрашивают, — сказал Фемур. — Если повезет и он расколется, у нас будет вся цепочка поставщиков и имена тех, кто участвовал в организации заказного убийства. Информация по сбыту наркотиков будет очень приятным довеском к раскрытому убийству, я так понимаю.
Если Триш не хотела потерять лицо, ей следовало, во-первых, сдерживать свое любопытство, а во- вторых, отплатить Фемуру за его выпад в адрес адвокатов. С другой стороны, ей не терпелось выяснить, кто так сильно боялся — или ненавидел — Малкольма Чейза и за что. Она стиснула зубы, а затем сказала:
— Спасибо, что потрудились мне сказать. Насколько я понимаю, вы не скажете мне, кто был убийцей и в чем мотив?
— Нет, не скажу. — Фемур немного помолчал и добавил: — Но вам не придется ждать долго. Как только мы получим ордер на арест, информация появится в газетах. Вы ведь понимаете, Триш, что я просто не имею права сказать вам больше.
— Это ведь не Кейт Гибберт или ее отец, верно?
— Верно. Это не они.
Триш слышала, что Фемур получает удовольствие от ситуации, поэтому не стала больше ничего спрашивать.
— Понятно, — сказала она. — Что ж, спасибо, что позвонили. Это было очень любезно с вашей
