Она кивнула и поднялась одним легким движением, которому позавидовали бы многие балерины.
– Иногда я думаю о том, чтобы перевестись в другой участок, – сказала она. – Поближе к дому. Хорошая идея… или нет?
Блейк подумал, что должен был бы сделать разумное замечание насчет ее карьеры и мужа, который был каким-то там юристом, а потом сказал:
– Я решительно против.
Не глядя на нее, он снова взял папку и услышал, что Кэт уходит. Он не решился посмотреть ей вслед и невидящим взглядом пялился на папку, пока не услышал, как за Кэт закрылась дверь.
Глава восьмая
– Здравствуй, Триш, – сказал Бен, увидев ее перед своим домом. Голос Бена звучал, как всегда, тепло, но прочитать что-либо по его лицу было теперь труднее, чем в былые времена. Через секунду он настежь распахнул дверь. – Жаль, что тебя привело сюда такое ужасное событие. Заходи же.
– Ты не против? – Триш помедлила на ступеньках, очень остро осознав, что со дня их последней встречи прошло четыре с половиной года, и вспоминая все то, что она тогда о нем думала.
Гнев, охвативший ее, когда она узнала, что Бен настаивает на разводе, даже несмотря на беременность Антонии, настолько завладел Триш, что долгое время она не хотела видеть Бена. Что бы там ни произошло между ним и Антонией, ребенок никак не был в этом виноват, но именно ребенку было уготовано худшее из наказаний – вырасти, не зная своего отца.
Но при всем при этом мишенью своего гнева Триш сделала новую жену Бена. Если бы не она, он никогда не повел бы себя столь нехарактерным для себя образом. Уж в этом-то Триш была уверена.
Белла работала детским психологом – говорили, что она хороший специалист, – и это только усугубляло ее вину. Кто, как не она, должна была бы знать, как отразится ее эгоизм на ребенке Бена и Антонии? По мнению Триш, Белле, как только она узнала о беременности Антонии, следовало оставить Бена, чего бы ей это ни стоило.
– Снова принять тебя в этом доме? – весело спросил Бен. – Нисколько. Входи и познакомься с Беллой. Она тебе понравится. Бел? У нас гостья.
Из кухни с бешеным лаем вылетела обезумевшая Дейзи, за ней появилась спокойная с виду женщина в широкой цветастой юбке и свободном хлопчатобумажном свитере. Триш, совершенно забывшая, какой грозный голос и облик у этой собаки, отпрянула назад.
– Дейзи, сейчас же замолчи! – приказала Белла, в ее голосе по-прежнему явственно слышался американский акцент, не исчезнувший за девять лет жизни в Лондоне. Она заправила за уши светлые кудри, рассыпавшиеся в художественном беспорядке, и подняла глаза на своего высокого мужа. В ее запрокинутой голове и вопросительной улыбке, как и в ее розовых щеках и похожей на цветущий луг юбке, Триш увидела воплощение грез, которые описывала сегодня Антония, и спросила себя, не являются ли они на самом деле фальшивкой.
– Белла, это Триш Макгуайр, адвокат. Помнишь, я тебе о ней говорил?
– Конечно, – сказала Белла, сразу же опустив голову. По выражению ее лица нельзя было сделать вывод, что рассказы мужа заставили ее желать знакомства с Триш. – Эксперт по юридическим вопросам в отношении неблагополучных семей, видевшая слишком много ужасов, случавшихся с детьми, чтобы решиться завести собственного. Привет, Триш. Как поживаете? – Белла протянула руку.
Пораженная в равной мере как дерзостью, так и ошибочностью диагноза Беллы, Триш была рада возможности по-прежнему ненавидеть ее. Бен явно смутился.
– Прошу прощения, что помешала вашему вечеру, Белла, – сладко пропела Триш, пожимая ее руку, словно была счастлива прикоснуться к ней.
– Ничего-ничего. Я готовлю чай со льдом. Выпьете с нами?
– Ну, да, спасибо, – сказала Триш, которой совсем не хотелось холодного сладкого чая, да еще жутко ароматизированного, как какой-нибудь «Пиммз» для бедняков, но хотелось получить возможность переговорить с Беном наедине. Нельзя сказать, что она предпочла бы «Пиммз». Этот напиток из разбавленного какой-то смесью джина она тоже ненавидела по нелепо очевидной причине: это был любимый напиток ее отца.
– Идем, Дейзи, – позвала Белла, демонстрируя бесстрашную власть над животным, с которым познакомилась гораздо позже, чем Триш, и удалилась на кухню.
– Мы больше не употребляем алкоголь, – сказал Бен, показывая дорогу, – а значит, перешли на чай. Ты не возражаешь, Триш?
– Ни в малейшей степени. Но ты, наверное, скучаешь по вину? Помню, ты пил много вина.
– Белла помогла мне избавиться от многих вредных привычек. – Он толкнул дверь в гостиную.
Комната выглядела еще более убогой, но в целом была совершенно такой же, как прежде: кипы газет на полу рядом с продавленными креслами и стопки книг на всех свободных поверхностях, по пыльным следам можно было узнать, какие из них читали недавно. Только стереосистема была новой. Белла не внесла никаких изменений, на которых обычно настаивают вторые жены, чтобы отметить перемену владелицы.
– Тебя прислала Антония? С ней ведь ты по-прежнему видишься?
– Да, вижусь, – ответила Триш, не обращая внимания на выпад Бена и отгоняя от себя воспоминания о часах, которые они втроем проводили в этой большой комнате, когда все начало рушиться. Триш не могла не признать, что сейчас атмосфера значительно приятнее, чем тогда. Если это заслуга Беллы, то, может, она не такая уж и плохая женщина.
– Но – нет, она меня не присылала. На самом деле она буквально приказала мне не ехать.
– В таком случае ты проявила удивительную храбрость. Хотя, припоминаю, ты никогда ее и не боялась, верно, Триш?
– Верно. Бывали случаи, когда она доводила меня до белого каления, но я никогда ее не боялась. Это
