Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1

– Не правда ли, что Раннальдини очень мил? – не удержалась она.

– Не так уж страшен, – коротко ответил Гай. – Во всяком случае, для Китти, но очевидно, что он чертовски двуличен.

«Этот лик просто прекрасен, – мечтательно подумала Джорджия, – и какая разница, один он или их два?»

17

Гай был прекрасным кулинаром и гостеприимным хозяином, но Джорджия и предположить не могла, с каким рвением он возьмется за подготовку званого ужина, посвящая чтению кулинарной книги Антона Мо- зиманна целые дни. Когда столовую наконец оклеили обоями, он взял в пятницу выходной и первым делом уселся скоблить кухонный стол. Его вывели из себя сначала кот Благотворительность, огибавший стаканы, графины и цветы, а затем Флора, притащившая на обед компанию друзей, готовившая им горячие бутерброды и оставившая после себя грязные кружки, крошки и переполненные пепельницы.

– Нам попалась толпа несущихся гонщиков, напевавших «Исход», – сказала Флора отцу. – Выпей-ка стаканчик, чтобы напомнить нам, как они выглядели.

– Не глупи, – огрызнулся Гай, в непривычном волнении разбивая клешню омара.

А если Гай не готовил, то, казалось, весь день полировал все поверхности в доме, приукрашивал жилище или уходил за бензином для сенокосилки.

«Каждая пробившаяся травинка должна быть срезана, как женщина, дождавшаяся любовника», – думала Джорджия, возвращаясь к своей работе после того, как ей сказали, что она скорее мешает, чем помогает.

Она была очарована своим новым кабинетом, расположенным в высокой западной башне, к которому надо было пробираться по такой узкой лестнице, что ее пианино, рабочий стол и старый шезлонг Динсдейла пришлось поднимать через окно. Сидя за столом и водя рукой по чистому листу бумаги, она пыталась написать песню о'любви, достойной вечных свечей и грандиозного торта.

«Ураган будет дуть и реветь, но огонь мой будет гореть», –  записала Джорджия. Слово «реветь» ничего нового не добавляло, и она взяла словарь рифм.

Джорджия заметила большое пятно лишайника на крыле ангела, а если бы выглянула в окно, смогла бы увидеть за пушистыми зарослями дрока печные трубы «Валгаллы», ниже – серую башню Раннальдини. Парадайз все больше соответствовал своему имени. Как воткнутые в зеленую траву гусиные перья, маленькие то поля тянулись вдоль шоссе. Когда стихала сенокосилка Гая, был слышен стук дятлов.

После утреннего дождя молочно-голубой туман встал над долиной, курясь тысячью дымовых шашек. Она мечтательно представила себе послание, отправляемое Раннальдини: «Гай дома. Обед его в Бате не состоится. Сегодня мы не сможем встретиться».

Над камином стояла карточка с пожеланием удачи от Танкреди, некогда ведущего гитариста ее первой группы. Их любовная связь была пылкой и роковой. Когда группа распалась, она выбрала Гая и стабильность, а Танкреди, отказавшись от кокаина, женился на непритязательной американской девушке и неплохо устроился в Лос-Анджелесе. Но от случая к случаю перезванивались, встречались, когда Танкреди приезжал в Англию, и занимались любовью, хотя им обоим было гораздо лучше с их теперешними партнерами, но прервать эту связь все как-то не удавалось. Последний раз они виделись в мае. Возможно, он мог бы заезжать в «Ангельский отдых» в отсутствие Гая. Но было просто находкой оставаться в деревне одной от выходных до выходных, особенно если рядом находился Раннальдини.

Затем Джорджия посмотрела на пробковую подушечку, к которой она прикалывала газетные публикации о «Рок-Стар». На нее смотрел Гай с квадратной челюстью, ясноглазый и красивый. Надо бы получить в «Экспресс» фотографию и вставить ее в рамочку.

Конечно, Гай единственный, но так приятно иметь поклонников. Прощая себя, она поставила «Рок- Стар», прославленную ее собственным прокуренным голосом, и схватила ручку.

Флора согласилась присутствовать за столом только потому, что на ужин собирался прийти Борис. А сейчас она вновь довела Гая до бешенства тем, что оставила беспорядок в гостевой ванной и взяла его свитер для игры в гольф с надписью «Свободные лесничие». Услышав внизу крики, Джорджия даже подумала, уж не догадался ли Гай о возникающем между ней и Раннальдини чувстве. Она спустилась вниз очень взволнованная, пахнущая «Джорджио», в облегающем платье-миди, отливающем серым и подчеркивающем ее богатые формы и прическу.

«Ни весной, ни летом так не расцветает красота, как в увиденном мной однажды осеннем лесу».Она представила, как Раннальдини напевает это глубоким басом-профундо.

Дом действительно прелестно выглядел. Огромные комнаты, пусть и холодные, были с большим вкусом украшены картинами из коллекции Гая. Раннальдини, Ларри, в меньшей степени Боб были коллекционерами, но Гай ждал и Руперта Кемпбелл-Блэка, который хоть и не видел большой разницы между Тицианом и Третьяковым, все же обладал одним из прекраснейших собраний в стране.

Однако, свернув в гостиную, Джорджия обнаружила, что их собственные произведения сняты, а отремонтированные стены увешаны картинами с изображением некой пары, где хищная обнаженная девушка обвивалась вокруг безликого мужчины в костюме в тонкую полоску.

Флора, все еще в свитере Гая, выглядящая так же сексуально, как и ее мать, в ужасе их рассматривала.

– Это что еще за дерьмо? – потребовала она объяснений.

– Не выражайся, – губы Гая были плотно сжаты, он регулировал освещение картин, – и не рассуждай о том, в чем не смыслишь. Это оригиналы Армстронгов.

– Какие же ручищи надо иметь, чтобы удержать такую девицу. Она же толстуха.

– Это оригинальная интерпретация «Камасутры».

– А этот, в костюмчике, посимпатичнее, – продолжала Флора. – Он придет к нам на пьянку?