Не дождавшись, пока закипит вода, Джорджия вернулась с кухни, когда в дом вошла девушка с длинными рыжими волосами и с сильно накрашенными тоже рыжими глазами. Она была одета в кремовое платье-миди, подчеркивавшее белизну ее кожи. Тонкая шея выглядела слишком хрупкой под тяжестью металлического скорпиона, опускающегося на полную грудь.
«Миленькая, – с удовольствием подумала Джорджия. – Не то что я двадцать лет назад, может не сидеть на диете».
– Панда, это Джулия Армстронг, – сказал Гай, – а это, – он добавил с еще большей теплотой, – Бен.
Занимавшийся компьютерами Бен был лысым, с глазами навыкате, пухлыми красными губами, выступающими из черной бороды. Редкие пряди его черных волос цеплялись сзади за белый воротничок, как зубья экскаваторного ковша. Увидев, что Гай в рубашке, он тоже проворно скинул пиджак, демонстрируя тонкую талию и такие же широкие бедра, как и плечи. Затем гнусавым вульгарным голосом стал объяснять, что они задержались из-за чрезвычайно важного дела в его конторе.
– Какое прелестное место, Гай, – продолжил он, выпив. – Как вы его отыскали?
– С большим трудом, если следовали указаниям Джорджии, – прогудела мисс Боттомли, с восхищением разглядывая Джулию.
«Вот несправедливость, – раздраженно думала Джорджия, пока Джулия хлопала от удовольствия в ладоши, увидев свои картины на стенах, – слева от Гая будет такая очаровательная девушка, а мне самой придется сидеть с ее ужа-а-сным мужем».
Но в следующий момент равновесие восстановилось появлением Раннальдини, занятого многомиллиардным контрактом на записи с японцами, страшно разозлившегося из-за того, что прибыл не последним. В темно-голубом бархатном смокинге, от вида которого замирало сердце, он вел за собой Китти, одетую в темно-красный полиэстер с неприличными складками на бедрах.
Поскольку Бен был ближе всех к двери, Джорджия, стыдясь того, что чета Армстронгов выглядела непривлекательно, представила его Китти.
– Вы играете на каком-нибудь инструменте? – спросил Бен.
– Достаточно того, что она играет с процессором, – сварливо отозвался Раннальдини. – Так что не внушайте ей других идей.
Знакомясь с Джулией, которую Джорджия от волнения назвала Джульеттой, Раннальдини был сама любезность, но лоск испарился, когда он узнал, что Флора удрала наверх.
– Иди и приведи свою дочь, – прошипел Гай Джорджии.
«Вот всегда, моя дочь, если она что-нибудь выкинет», – подумала Джорджия, накладывая еще слой «Клиник» и прыская на себя «Джорджио», прежде чем постучать в дверь к Флоре.
– Дорогая, пожалуйста, выйди и будь умницей. Раннальдини купил тебе билеты на «Страсти Святого Матфея».
– Наплевать, – всхлипнула Флора, уже выпившая почти всю бутылку «Баркас». – Единственная страсть, которая у меня есть, это страсть к Борису Левицки, а он трахается с этой дрянью Хлоей. Моя жизнь закончена.
Волнуясь, Джорджия спустилась вниз и нашла Гая, объяснявшего достоинства одной из картин Джулии Раннальдини, Бобу и Мередиту, Идеальному Хомо.
– Это очень хорошо, – уверенно говорил Гай. – Я не сомневаюсь, что Армстронг станет знаменитой.
Мередит, которого приглашали клиенты, не знакомые с экономией на карманных расходах и в школьном возрасте, приподнял свою маленькую ножку, обтянутую серой фланелью, на три дюйма над полом, пытаясь изобразить любовника в костюме в тонкую полоску.
– Я бы долго не простоял в такой позе, – захихикал он. – А этот малый, должно быть, в ударе.
Раздраженный тем, что ему не дали серьезно поговорить о живописи, Гай повернулся к Джорджии:
– Только что звонила Аннабель Хардман, она вне себя от гнева, – зло прошептал он. – Валентин застрял с чем-то в Лондоне.
– С какой-нибудь блондиночкой, бедняжка Аннабель, – вздохнула Джорджия.
– Говорят, что она вообще нигде не появляется, – проворчал Гай. – А где твоя подружка Мериголд? Ведь перепела уже просто разваливаются.
В следующий момент из кухни донесся отвратительный запах горящей резины.
– О Господи, я забыла о брокколи, – запричитала Джорджия.
Лицо Гая окаменело. Вдобавок еще Динсдейл, наевшийся только что до отвала и взобравшийся на софу, обитую темно-золотым вельветом, не желал ее покидать, чтобы уступить место Гермионе.
– О нет, я не хочу шампанского. Мне хватит стакана вина за ужином, – Гермиона подчеркнуто поглядела на часы от Картье.
Она уже по горло была сыта всем очаоованной мисс Боттомли, наверное, такой же бородатой, как муж Джулии, с которым Китти вела долгую беседу о погоде.
– Я голоден, – промурлыкал Мередит Джорджии. – Обедал с Бобом и Гермионой, и она выложила на стол только черствый хлеб и сыр из мышеловки, от которого уважающая себя крыса отказалась бы. «Гермиона, – сказал я, – этот сыр пролежал в вашей кладовой еще дольше, чем существует лондонский «Мет». И, представьте, она не оценила шутки.
Чувствуя, что гости в растерянности, Джорджия выпила еще. По скучающему выражению лица Раннальди-ни она поняла, что и отдаленно его не интересует, и если еще не появится Мериголд, всем понадобятся рупоры, чтобы докричаться друг до друга за столом. Ее сердце подпрыгнуло, когда за окном вспыхнул свет машины, свернувшей за угол и въехавшей во двор. Это была миссис Пигго, уборщица Джорджии, которую Флора за ее любовь к пиву прозвала Мамашей Кураж и которая уже сегодня убиралась.
