Впереди у нас большие дела, и я тебе обещаю, что не забуду тебя.
– Это очень щедро с твоей стороны. Это даже больше, чем я мог бы желать. Но ты знаешь наши обычаи. Я должен забрать тело. Если хочешь назначить за него выкуп – говори.
– Ты настаиваешь на выкупе? Я же уже сказал. Хотя... Раздели с нами стол. Это и будет выкупом.
Горец несколько мгновений смотрел в глаза принцу Тари. Все знают, что, разделив еду с убийцей, родич отказывается от кровной мести. Итак, отказаться? И тем оставить тело сына на поругание? Оторвав взгляд от лица сына властителя, Рогун оглядел его друзей, сидящих кто на седлах, кто прямо на земле.
– Хорошо, – наконец сказал он, – я сяду с вами.
И действительно, сел, подложив одну ногу под себя, как это делают горцы, которым частенько приходится сидеть на голых камнях.
– Ты, – повернулся принц к Пакиту, – сходи принеси нам еще лепешек и кубки для вина. И мясо не забудь.
На «столе» и вправду оставалось больше объедков, чем еды.
Повар с его припасами оказался недалеко, поэтому воин обернулся быстро. Сначала принес стопку лепешек, потом небольшие медные кубки, а затем и поднос с вяленым мясом. Принц уже вовсю угощал горца, лично переламывая хлеб и подавая ему. Тот аккуратно ел, демонстрируя не аппетит, но вежливость.
– Налей нам вина, – обратился принц к одному из друзей, к которому ближе всех лежал бурдюк. И одновременно жестом показал Пакиту сесть рядом, протянув ему кусок лепешки. – Ешь.
Много, очень много лет Пакит служит во дворце. Почти всю свою жизнь. По правде, другой жизни он и не знает. Он много научен, много умеет и много видел. Но чтобы оказаться за одним столом с сыном властителя?! Нет, такого не бывало. Очень многое произошло за последние дни для него. Он жевал суховатую лепешку, совсем не думая о еде. Он даже дышать не мог полной грудью, словно боясь спугнуть монаршую милость. Ну с кем, нет, с кем из дворцовых такое бывало?! Да ни с кем! Ни с кем и никогда! Он просто осыпан милостями! Пакит уже чувствовал на груди значок сотника. Может, да и наверняка, сначала десятника, но даже и десятники не сиживали рядом с сыном властителя и не ели с его рук. Чего уж там! Сотники не удостаивались.
Сейчас он пребывал в таком состоянии, что скажи ему принц Тари разорвать себе грудь и вынуть сердце – вынул бы! Не задумываясь.
Почти не заметил, как ему в руку сунули кубок с вином, наполненный до краев.
– Пусть это вино, – сказал сын властителя, поднимая свой кубок, – перельется из бокала в бокал, как переливается наша кровь в жилы друг друга! Ну? Сильно!
И они – и Пакит в том числе, захмелев от восторга и благодарности, – ударили коваными гранями так, что вино в чашах вздыбилось, вырвавшись вверх, и упало, перемешавшись с вином в соседних кубках.
– Хой! – крикнули все по традиции, принимая пожелание и отмечая, что ритуал удался.
Выпили до дна не отрываясь. И каждый показал, что в его бокале остались лишь капли, которые, подставив под перевернутые кубки ладони, с благоговением слизали.
Принц кивнул, одобряя. Он был здесь главным и уверенно держался за старшего, несмотря на то что Рогун ему в отцы годился – по годам и по опыту.
Подняв руку, сын властителя подозвал старшину.
– Скажи родным вождя, что они могут забрать тело героя. И приготовься. – Принц сделал паузу. – Скоро выходим. Наливай. Выпьем за него и всех других героев, живых и мертвых. Потому что ни один народ, большой или маленький, не может существовать без героев.
Говоря, принц сам выбирал с подноса куски и раздавал каждому, внимательно осматривая мясо и время от времени отправляя непонравившийся кусок обратно на блюдо, демонстрируя заботу о гостях у своего стола. Выше такого уважения – только знаки особой воинской доблести.
– Этот большой. Пополам, – порвал он изрядный кусок на две неравные части. Одну, побольше, протянул горцу, вторую Пакиту.
Оба, благодарно кивнув, принялись жевать, одновременно подставляя свои кубки под винную струю, красную, как кровь.
– Вождь Рогун! Мы совершаем священный обычай на рассвете, когда просыпаются души живых и уходят души умерших. – Он поднял кубок высоко над головой, словно приветствуя солнце, лучи которого стремительно подкрадывались к ним. – Твой род родил много героев. И еще много славных дел совершат твои дети и родственники.
Горец благодарно наклонил голову. Он оценил оказанную ему и его роду честь.
– Но я хочу не забыть и других героев. Мои предки совершили много подвигов, за что я каждый день вспоминаю их всех, склоняя голову, и тешу себя надеждой, что и мои дети и внуки смогут гордиться мной так же, как я своими дедами и прадедами. – Принц Тари вздохнул, будто укрощал свою гордую надежду. – Но лучше о живых. О тех, кто с нами. Вот, вождь, смотри. Один из лучших воинов властителя Маришита. Я каждый день вверяю ему свою жизнь. И каждую ночь. Поднимем кубки!
И тут горец взорвался.
Он вскочил на ноги, отбрасывая кубок, из которого во все стороны расплескалось вино.
– Ты меня обманул! – закричал он, хватаясь за эфес меча.
Пакит опоздал лишь на мгновение. Но он моложе и опыта у него больше. Пусть не опыта, умения. В тот момент, когда Рогун лапнул рукоять своего тонкого и хищного оружия, лезвие меча дворцового воина уже подрагивало у его заросшего рыжим волосом горла. И – вскоре – на горца нацелились острия копий и лезвия мечей других дворцовых. Вздохни он – расчлененный труп его упадет на траву и мох, проросший на камнях.
Лицо его побелело.
Принц Тари медленно провел рукой по лицу, стирая винные капли. К ним сбегались солдаты.
– Ты меня оскорбил, вождь, – медленно, с растяжкой проговорил сын властителя, даже не делая попытки встать на ноги.
Рогун вытянулся в струну, подпираемый под подбородком острым жалом меча, который муху на лету разрезает, когда она на него натыкается, летя по своим делам. Среди стражей ходит шутка, что хороший меч – лучшее средство от мух.
Повисла тяжелая пауза, наполненная горячим дыханием и ожиданием смерти.
– Видишь, Рогун, мой воин мог убить тебя и был бы прав. Но он, в отличие от тебя, не успел забыть, что только что пил с тобой вино, которое, как кровь, теперь одно и то же в ваших жилах. Делил с тобой еду.
Принц замолчал, разглядывая вздернутый подбородок горца.
– Позовите их, – велел он, показав на группу горцев, столпившихся вокруг тела, а теперь настороженно смотревших в сторону принца и окруживших его людей.
Двое солдат, подчиняясь движению подбородка старшины, кинулись исполнять. Словно по велению невидимого кукловода, только что нарушившего статичность картины, со стороны леса появилась группа галопирующих всадников, во главе которых скакал вождь Оут. Солдаты перегруппировались, занимая оборонную позицию. Даже повар, человек в общем-то мирный, и тот взялся за костяную рукоять кинжала, которым резал разве что шеи баранам.
Конь вождя остановился в нескольких шагах от настороженных солдат. И только тогда, когда его седок спрыгнул на землю, сын властителя встал.
– Я благодарен, что ты приехал, большой вождь. Я не хочу вершить суд на твоей земле. Поэтому я отдаю тебе этого человека, чтобы ты сам судил его в соответствии со своими правилами и обычаями как принесшего клятву на хлебе и тут же оскорбившего этот хлеб. Вот его родня, – показал принц Тари широким жестом, – не я и не мои люди, пусть они станут свидетелями для тебя. Свидетелями того, как этот человек оскорбил меня, назвав обманщиком и плеснув мне вином в лицо. Я не требую от тебя ничего, потому что ты слишком великий воин и большой вождь, для того чтобы нуждаться в моих советах. Я только прошу тебя помнить, что мы друзья, а я представляю здесь властителя Маришита. Что в моем лице этот человек оскорбил его. Я прошу тебя лишь об одном – сообщить мне твое решение.
– Мне передали, что тут убит его сын.
– Ночью на территории лагеря охраной был убит лазутчик или вор, наутро оказавшийся сыном
