разговор до утра, да пригласил загодя в дом свой гостя заморского — вишь, как разговор склеился!».
— Хорошо, я уяснил, — кивнул Иггельд, — коли небосвод вращается, то должна быть ось, вокруг которой идет вращение, если же считать твердь земную шаром, как утверждают мудрецы, то таковая ось пронзит оный шар в двух местах…
— И эти места — суть особые, невероятной силой наделенные! — воскликнул Артеминос, вскочив и взмахнув руками.
Молчавший во время беседы Младояр отметил, что этот маленький черный эллас все время махает руками. «Наши бы давно ему руки отшибли б…» — усмехнулся юноша про себя, вспоминая, как быстро его самого отучили от дурной привычки. «Странно, ведь элласы должны быть белокожи, а этот — черен, не только глаза и волосы, но и вся кожа,» — думал княжич, — «Черные люди должны иметь губы выпуклые, круглые, что у порося — сам читал, а у этого губки тонкие. Нос у черных людей должен быть приплюснут, а у этого — орлиный… Странно! Надо спросить. Или свитки врут, или кровь у него перемешанная…».
— Вот тут-то я в толк и не возьму, с чего это ты считаешь, что под той звездой, если она над головой стоять будет, сила снизойдет к тебе небесная? — насмешливо спросил Иггельд.
— Как непонятно? Ведь Ось Колесницы не ходит по кругу, подобно другим звездам, она стоит на месте, стало быть — через нее проходит ось вращения небесных сфер!
— Ну, это ясно.
— А что тогда неясно? — воскликнул Артеминос возмущенно.
«Удивительно, говорят этот эллас выучился нашей речи за месяц» — подумал Младояр, — «А иные гости торговые и за всю жизнь не выучиваются… А этот — глянь как шпарит!».
— Неясно, отчего человек, попав под эту самую воображаемую ось, вдруг могущество обретет? — лекаря трудно было вывести из равновесия, его голос сохранял насмешливые оттенки.
— Так там же ось небесная! — закричал эллас чуть ли не в ухо Иггельду.
— Ну и что? — протянул врачеватель.
— Там все сходится!
— Что всё?
— Всё!
— Хорошо, скажем, я соглашусь с тобой, пусть это место какое-то особенное, — вздохнул Иггельд, отвесив красноречивый взгляд в сторону княжича, как бы объясняя им — «с головой хворыми не спорят!», — так ты стремишься попасть в это самое место?
— Это цель моей жизни, мое предназначение!
— Но ведь это место далеко на Севере, а чем северней, тем — холоднее, это во всех свитках начертано!
— Я это уже на собственной коже прознал, — Артеминос обнажил белые зубы в первой, за этот вечер, раз, — я вышел из отеческого дома, что на берегу Хинда, близ Паттала, там так хорошо, хоть голым путешествуй! Но, пройдя северней, меня чуть не сдули ветры, пришлось кутаться в одежды, хоть и не было холодно. По Мидии тоже можно ходить голым, но по ночам уже хочется закутаться в одеяло. Правда, я проходил Рагу осенью. Понт Эвксинский, само собой, куда холодней Эритрейского моря, но дальше… Поднимаясь по Танаису, становилось все холодней. А тут еще зима. Я никогда раньше не видел полей, покрытых снегом. Так холодно, что даже дыхание застывает! Недаром здесь все так тепло одеты, есть меховая одежда и для ног, и рукам, и на голову. А что будет, когда я пойду дальше на север, ведь должно становиться все холоднее и холоднее, не так ли?
— Ну, не совсем так, — успокоил путешественника Иггельд, — если пройти дальше не север, то уткнешься в море-окиян, а у водных просторов слишком холодно не бывает!
— Почему?
— Воды сберегают жар лета, когда их много — то и тепла хранится достаточно, только сверху — лед, ниже — вода, а в ней рыба и морской зверь…
— Так это море замерзает?
— Да, зимой оно замерзает, и в том — твой шанс пройти путь…
— А там, под осью небесной, есть твердь?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Иггельд, — ничего не говорят о том древние свитки… А может, какие и говорят, да я их не читал. Много их по всему свету!
Воцарилось молчание. Иггельд испытующе смотрел на иноземного гостя, в его взгляде сквозило некоторое недоверие. Тщедушен, боится холода малого, что будет, когда попадет под стужу настоящую?
— Я пойду зимой, — решился эллас, — пусть холод, зато — пройду по суху, по льду!
— Это — верная смерть для тебя! Ты не готов…
— Пусть смерть…
— Глупо, — отрезал лекарь, — если уж так силен твой Зов, укороти себя, поживи годик-другой с нами, научись бороться с холодами! А потом пройди еще на север, да поживи с теми промысловиками, что на краю земли живут, у самого северного моря белого, да поживи с ними, всему обучись…
— Северное море белого цвета? — удивился Артеминос.
— Когда замерзнет, будет белое, уж точно, — кивнул Иггельд, — а по нему ходят белые медведи. И звери те, рассказывают, так велики, что охотятся на рыб-китов — что размером с большую ладью…
— Может, не заметят меня те медведи, коль я такой маленький…
— Как же, что б ведмедь чего не заметил?! — усмехнулся Иггельд, — Ты лучше выспроси у тех охотников северных Слово медвежье!
— Так как они мне, чужаку, тайну доверят?
— Там люди добрые, зла не знают, друг дружку не убивают, — улыбнулся Иггельд, — там жизнь человечья, даже само тепло телесное — и то в цене… Чем жизнь суровей, тем больше люди друг за друга держатся! А чем вокруг теплее, да земля богаче — тем люди злее, разодрать готовы любого за мяса кусок!
— Если бы за мяса кусок?! — воскликнул темнокожий.
Младояру стало ясно, сколь много раз попадал этот доходяга в ситуации, когда жизнь пытались отнять ни за что, ну просто так… И как он только сумел пройти такой путь. Шел бы волхвом, можно было б понять!
— Поживешь с теми людьми годик, два, может — три, всему обучишься, узнаешь, как кусок сала зверя морского может греть тело в стужу зимнюю, но не сразу живот человеческий к тому привыкает! Одежду сошьешь, научишься от холодов спасаться…
— Слышал я, знаешь ты секрет некий, владеешь умением древним, как не замерзать и без одежд…
Встретив холодный взгляд волхва-лекаря, эллас умолк. Вновь воцарилась тишина. Младояру так и хотелось сказать наставнику: «Да расскажи ему все, достоин он знаний!». Но княжич смолчал, негоже ему, на пятнадцатом году, лезть промеж таких людей!
Оказалось, что его мнение все-таки что-то значит. Иггельд поднял глаза на юношу, тот ответил прямым взглядом, устремив взор в черные точки зрачков наставника. Они не умели говорить длинные речи таким способом, но спросить глазами, да ответить — тому давненько обучились!
— Хорошо, — сказал Иггельд, — я расскажу и покажу тебе все, что знаю и умею!
Артеминос ошеломленно переводил взгляд со старшего на младшего. Он никак не ожидал такой перемены, думал, небось — придется уговаривать, торговаться, рассказывать какие секреты в обмен на тайны этих северных людей. И еще — спрашивать совета у собственного ученика?! Странный народ…
— Вы добрые люди, — сказал эллас, — и если, как ты говоришь, те, кто живут у северного края мира, еще добрее… То мне помогут, и я исполню предназначенье!
— Ты уверен, что в том твое Предназначенье?
— Я чувствую…
— Ты слышишь только Зов, а Зов говорит лишь о том, куда идти!
— Разве Зов и Предназначение не одно и то же?
— Согласись, достигнув оси небесной, ты можешь услышать другой Зов?
— Ты прав, — удивился Артеминос, — я не думал о том… Мне говорили, что среди гипербореев встречаются истинные мудрецы!
