Иржи Колар, создатель и хозяин «Т-клуба», без согласия которого в клубе даже стул переставить было нельзя, внимательно слушал Франту, который по такому случаю разливался соловьем.
— Ты один раз услышишь ее и все поймешь. Она поет как сумеречная птица. У нее нет пола, только душа. Ну же, не будь замороженным консерватором, Иржи, рискни, не пожалеешь.
— Но женщина на сцене нашего клуба — это абсурд. Наша публика не поймет и не примет.
— Попробуем один раз, — настаивал Франта. — Оденем ее в мужской костюм, цилиндр и плащ. Никто ничего и не заподозрит, вот увидишь. А когда она запоет, тут уж все забудут, кто они и где.
— Ты меня заинтриговал. — Иржи заговорщически поглядел по сторонам и что-то быстро-быстро зашептал на ухо Франте.
Итак, имидж был найден, песни написаны, фрак сшит, даже нашлись шикарные лакированные штиблеты прямо ей по ноге. День первого выступления надвигался с неотвратимостью рока, и чем ближе была премьера, тем больше паниковала Марго.
— Франта, мы, кажется, затеяли гигантскую авантюру.
— Не бойся, детка, тебя даже никто не увидит. Если надоест, можешь просто тихо смыться.
В этом и состоял замысел Иржи. Ее просто никто не увидит.
— Уважаемые господа и дамы! Сегодня «Т-клуб» подготовил для вас сюрприз. Выступление Ночной птицы нашего города. Попросим!
Заинтригованная публика нестройно захлопала. От края небольшой полукруглой сцены в потолок взмыли снопы яркого света. Свет был так ярок и хитро поставлен, что создавал полную иллюзию непроницаемой стены. И из-за этой стены света, ниоткуда, полился голос. Низкий, хрипловатый, бархатный, он взмывал под потолок и парил там, и клубился, и пел о тайне жизни и смерти. «Я — ангел ночи, я — каскад огней, и я явился за душой твоей».
После того как затихла последняя нота, в зале воцарилась мертвая тишина. Было даже слышно, как потрескивает лед в бокалах. Секунда, еще, и зал взорвался оглушительными аплодисментами. Такой овации «Т-клуб» еще не знал.
Клаус и Франта сидели за своим обычным столиком и сияли, как два начищенных медных подсвечника. Успех был полным.
— Ты почему надел в клуб мои жемчуга? Мы же договорились, что они не покидают пределов этой квартиры.
Не на шутку разгневанная Марго наступала на Франту, воинственно уперев руки в бока.
Он в деланном испуге закрывал голову руками.
— Виноват, детка, виноват, не сдержался. Хотел по-царски отметить твой дебют.
— Клаус, ну хоть ты ему скажи, а то он как ребенок, ей-богу! Это же верх легкомыслия. Они стоят целое состояние. А у нас даже сейфа нет.
— Так ты беспокоишься о своем сокровище? А я думал — обо мне.
— Это не просто очень дорогая вещь. Это историческая ценность, ты же знаешь. Слезы Катеньки Долгорукой, подарок императора Александра. Я думаю, что найдется немало охотников прибрать их к рукам.
— Сдаюсь. — Франта поднял руки вверх, признавая свое поражение. — Больше никогда не повторится. А я вот еще одну песенку тебе сочинил. Послушай. Я назвал ее «Мефисто».
Успех Марго превзошел все ожидания. Когда у двери клуба появлялась неприметная афишка: «Сегодня поет Ночная птица», вечером в зале яблоку было негде упасть. Самым интригующим вопросом был: кто скрывается за именем Ночная птица? Слухи ходили разные, но клуб твердо сохранял ее инкогнито. В газетах стали появляться статьи о загадочном певце, которого никто никогда не видел. Выдвигались версии одна другой причудливее. Было даже предположение, что на самом деле поет бесплотный дух, вызванный в этот мир неизвестным медиумом или магом. Накануне выступления все ходы и выходы из клуба облепляли репортеры и фотографы, но Марго всякий раз удавалось пробраться внутрь незамеченной через черный ход, который выходил в подвал соседнего дома. Кроме того, никто и представить себе не мог, что Ночная птица — женщина.
Ребенок рос в ней, все больше становясь реальностью. Он уже занимал ощутимое место в ее теле, талия раздалась, животик округлился. Из фантома, слова он постепенно превращался в осязаемое существо, для которого нужно все больше и больше места. Марго разговаривала с ним, пела ему песенки, рассказывала про Володю. Она уже привыкла к мысли, что теперь их двое. И что нужно каждый раз сделать усилие, чтобы сесть, встать или совершить еще какое-нибудь простое действие. Ходить, однако, становилось все труднее. Поэтому после каждого выступления либо Франта, либо Клаус, либо оба вместе встречали ее у черного хода клуба и провожали домой. Но однажды она прождала их больше часа, но ни один так и не появился. Иржи ничего вразумительного не смог ей сказать.
Было уже очень поздно. Марго устала, ноги ныли. Она села в первое попавшееся такси и назвала свой адрес.
— На Заторце, дом 14, — сказала она шоферу, с наслаждением откидываясь на кожаном сиденье.
Тут же навалилась усталость, а с ней пришло и раздражение. «Тоже мне друзья, бросили среди ночи, — думала она. — Только о себе и пекутся. Надоело им, видишь ли, таскаться за мной в клуб. Так ведь и рожу где-нибудь на улице!»
— Только и разговоров по городу что о Ночной птице, — говорил тем временем шофер. — Люди как с ума посходили.
— А вы слышали его? — полюбопытствовала Марго. Ее по понятной причине скрывали от любопытных, а так интересно было узнать мнение постороннего.
— Боже упаси! Меня жена убьет, если узнает. Там же у них какой-то вертеп.
Марго чуть не расхохоталась. Вот вам мнение обывателя.
— Приехали.
Марго расплатилась и поплелась к дому. Перспектива карабкаться одной на третий этаж по крутым скользким ступеням сейчас казалась ей ужасной. Наконец она одолела их все и, тяжело дыша, подошла к двери. Она почему-то была неплотно закрыта. В щель пробивался свет. Значит, Франта и Клаус дома. Марго рванула на себя дверь, уже готовясь высказать им все, что она думает по поводу их эгоизма и лени, шагнула внутрь и застыла. Неподвижные тела, распростертые на ковре в неестественных, изломанных позах, не могут быть ее друзьями. Ее друзья живые и теплые, они двигаются и разговаривают, а не лежат неподвижно в лужах крови.
Марго ползала от одного к другому, тихо подвывая от ужаса и отчаяния. Никаких признаков жизни, ни малейшего биения пульса, зрачки неподвижно смотрят в пространство. Страшные раны на шеях, и кровь, кровь, кровь. Лицо Франты полускрыто длинными волнистыми волосами. Марго потрогала его волосы, провела рукой по лбу. Он был еще теплым. Значит, ЭТО произошло недавно, мелькнуло в мозгу Марго. Убийца может быть где-то рядом, где-то здесь.
Марго без сил рухнула на ковер, засунув в рот кулачок, чтобы не закричать, не завопить от отчаяния и боли. Это она во всем виновата. Она проклята Богом. Все, кто любят ее, умирают. Вадим, Володя, теперь вот Клаус и Франта. За что? За что?! Чем она провинилась? Как искупить, как замолить свой грех? Крик рос в горле, рвался наружу, а она только сильнее впивалась зубами в свой кулак и билась, билась головой об пол. И тут…И тут она ощутила толчок где-то под сердцем. Еще один, еще. Это ее малыш напоминает о себе. Холодным страхом сжало сердце. Убийца, может быть, бродит где-то рядом. Если он вернется, то убьет и ее. И не только ее, но и ее ребенка. Надо поскорее исчезнуть. Хотя бы на время. Но почему, почему? Зачем кому-то понадобилось убивать Франту и Клауса?
Ответ валялся посреди ее комнаты. Взломанная шкатулка. Жемчуга Осман-бея пропали без следа. Проклятые жемчуга, которые несли с собой разлуку и смерть всем, кто к ним прикасался. Комната была перевернута вверх дном, видимо, убийца искал именно здесь. Значит, это был человек, который бывал
Марго ничего не стала брать с собой, только портсигар Володи, паспорт и натюрморт Гриши. Самые дорогие осколки прежней жизни, которая отдаляется от нее все дальше. Глиняная головка «Русской Нефертити» в сумку никак не помещалась.
— Придется оставить тебя здесь, — шепнула Марго, целуя ее в лоб. — К тебе прикасались его руки. Ты
