энтузиазмом демонстрантов.
Разъединяет чувство ответственности, а соединяет чувство радости.
Движение в колонне обладает совершенно особой привлекательностью, оно освобождает от мелких сомнений, от незащищенности, от навязчивых мыслей, сообщает уверенность и освежает душу.
Вот из парадной дома сорок четыре, на углу Смолячкова, выскочил длинный малый в кепке и бобриковом пальто.
— Куда собрались, девчата?
— До Ленину… Будемо потяг устречать, — певуче под общий хохот сообщила шедшая с краю, то ли в роли представительницы Украины, то ли действительно украинка.
— Девочки, а вам одним не страшно? — поинтересовался, пристраиваясь к шеренге. Но хитрость не имела успеха.
— Товарищ, вы же видите, у нас колонна, — к нему подошел паренек в кожаной вытертой куртке с красной повязкой на рукаве.
— Так и я в колонну! Тесней ряды, товарищи девочки!
— Вы посмотрите на себя, в каком вы виде! — сказал ответственный в кожанке, окинув лезущего в попутчики уничтожающим взглядом.
— Вид у вас, товарищ, не революцьонный, — сказала девушка в перепоясанном ремнем стареньком пальто, и снова грянул смех.
Странной ревностью была поражена эта толпа, не желавшая делиться радостью предстоящего свидания.
— Не отставать! Не отставать! — подгонял ответственный.
Бобриковый в кепке попробовал втиснуться в колонну завода «Компрессоръ», но и оттуда вежливо попросили. Дальше шли кондитерщицы с «Ландрина».
— Девочки, куда же вы?!
— На свидание!
Они действительно шли на свидание, тайну которого не хотели открывать и самим себе, благо в толпе лучше всего прятать свои чувства. Смехом и беззаботным щебетом они готовы были все обратить в игру, если вдруг всерьез ничего не получится.
Молодой человек пошел рядом, потом быстро «по-ленински» заломил кепку, поднял воротник, втянул голову в плечи и объявил:
— Я прирожденный эсер и меньшевик, направлен решением ЦК сбить вас с генеральной линии…
— О! такие нам нужны!
— Слушай, эсер, а у тебя еще кадета знакомого нету?
Его втянули в шеренгу, тут же вручили древко от транспаранта «Мы вспоминаем 1917 год» и затянули «Рябину кудрявую» прямо с припева.
И главным чувством, светившимся в большинстве лиц, было ощущение веселых последствий затеянного похода.
Солнце убралось, но недалеко, наверное, ему тоже было интересно взглянуть хоть одним глазком на возвращающегося из непроглядной дали вождя, вот оно и спряталось только за край горизонта, чтобы в любую минуту высунуться обратно.
Странный был вечер, странным было и бесцветное светлое небо, на котором то здесь, то там стали вдруг вспыхивать звезды.
За Невой, над Летним садом воссияла белым пышущим светом большущая сгорающая от любопытства звезда.
А в самом начале улицы Лебедева, рядом с глухой стеной Артиллерийской академии, ждал своего часа обшитый красной материей броневик «Врагъ капитала», раза в полтора больше натурального.
— Будет дело! — словно старому знакомому, подмигивали броневичку демонстранты.
В начале девятого, еще засветло, колонны заполнили примыкающие к площади переулки и набережную вдоль Невы.
Толпа волновалась во всех направлениях, вспыхивала смехом и выразительными восклицаниями завзятых шутников, помогавших волнующимся перед исполнением нетвердо выученной роли преодолеть смущение и робость.
Молодые люди без дальних замыслов изображали влюбленность, ревность, со смехом припоминали обиды, и все это так, чтобы не выдать своих истинных чувств, не предназначенных для демонстраций.
Проект
(Секретно)
В Тресте столовых значительная часть руководящих работников не выступает с политическими докладами.
Не произошло резкого улучшения воспитательной работы в магазинах № 28, 44 и столовой № 80.
Редки встречи молодежи с ветеранами труда.
Не изжиты случаи нарушения правил торговли.
За первый квартал — 22 товарищеских суда, за второй квартал — 44 товарищеских суда.
В резолюцию: улучшить лекционную работу, ввести в практику регулярные «громкие читки», систематически выпускать стенгазеты.
На площадь колонны не выпускали, хотя стоявшие в оцеплении милиционеры и курсанты не препятствовали любому желающему в одиночку выйти и посмотреть на площадь, изготовившуюся к торжественной встрече.
С правой стороны от памятника Ленину, в центре площади была выстроена «красная трибуна». Над трибуной на транспарантах полыхали приветствия Ленину и лозунги, почерпнутые из еще как бы не оглашенных «апрельских тезисов»: «Никакого доверия Временному правительству!», «Долой министров- капиталистов!», «Мир народам!», «Хлеб голодным!».
Площадь всей своей шириной выходит к Неве, и вот как раз посередине, у набережной, там, где ступенчатый спуск к воде, возвысилась «черная трибуна», зловещая цитадель контрреволюции. Затянутая в черную ткань трибуна пестрела мрачными лозунгами на белой и черной материи: «Война до победного конца!», «Солдаты — в окопы!», «Да здравствует Учредительное собрание!», «Временному правительству — ура!». Но главное, посредине трибуны угнездился огромный черный двухголовый орел, раскинув в разные стороны метров на пять черные крылья с растрепанными на краях перьями. Хищно раскрытые клювы змеились изогнутыми языками.
Если на «красной трибуне», где был установлен микрофон, в ожидании высоких гостей прохаживались только распорядители с повязками, то на «черной трибуне» было тесно от контрреволюционеров в котелках, офицерских фуражках, шляпах, были даже две шляпы со страусовыми перьями, а какой-то капиталист пришел в полной униформе, в цилиндре и с мешком денег, на котором по трафарету было наведено «Награблено».
Но главное украшение и главную декорацию праздника должны были воздвигнуть прожектора, по углам площади на автомобильных платформах, они возвышались как циклопические кастрюли, в которых будут варить свет.
Никто не знал, что будет дальше, когда начнется.
После девяти все-таки стало смеркаться. С севера, из-за вокзала, по небу стала разливаться непрозрачная фиолетовая краска, площадь вспыхнула розовыми лампионами.
От Невы потянуло холодком с легким запахом мазута. Публика, притомившаяся ожиданием, стала ежиться. Попробовали греться танцами, попрыгали «леткой-енкой», но нетерпение и неопределенность мешали отдаться вынужденному веселью.
Ожидание небывалой забавы стало сменяться равнодушием ожидающих опаздывающего поезда,
