379
Этих молитв за усопших нет в протестантизме. В итоге свт. Николай Японский вспоминает, как однажды ему пришлось побывать на протестантском отпевании: «мы молились за себя, поучали себя, старались растрогать себя, а до умершей нам не было никакого дела. Правда, упомянули её дважды в чтомых молитвах, но только для того, чтобы поблагодарить за неё Бога, а не затем, чтобы вознести молитву об упокоении её души. Каким холодом дышит протестантская поминальная служба! Недаром одно только это отвращает столь многих людей от протестантства» (св. Николай Японский. Запись в дневнике 2.2.1901 // Праведное житие и апостольские труды святителя Николая, архиепископа Японского по его своеручным записям. ч. 2. — Спб., 1996, с. 20); «Таков обычай протестантства, холодный, безжалостный к умершему» (св. Николай Японский. Запись в дневнике 26.9.1901 // Там же, с. 72).
380
Льюис К. С Пока мы лиц не обрели // Сочинения, т.2. Минск-Москва, 1998, с. 219.
381
Иоселиани А. Д. Проблемы экологии в контексте религии // Философские исследования. 2000. № 1, с. 191.
382
Фосдик З. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922— 1934. М., 1998, с. 341.
383
Новосибирская либеральная газетка, например, на православную Пасху 2000 года поместила материал с заголовком: «После встречи на Пасху с Марией Магдалиной у старого распутника императора Тиберия покраснело даже яйцо” (Новая Сибирь. 28 апреля 2000 г.). В этом же номере была и другая статья на религозную тематику, выдержанная в совершенно иной, благоговейно-уважительной интонации. Её длинный заголовок отражал её сюжет и выводы: “В дни праздника Песах, одного из важнейших праздников иудаизма, стройка синагоги в Новосибирске оказалась под угрозой консервации”.
384
Иоселиани А. Д. Проблемы экологии в контексте религии // Философские исследования. 2000. № 1, сс. 189-190.
385
Св. Иоанн Златоуст. Творения. т.2. кн.1 Спб., 1896, с.126.
386
Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. М., 1980, сс. 408-409.
387
авва Дорофей. Душеполезные научения и послания. Троице-Сергиева Лавра. 1900. с.52-53. Впрочем: «Слышал я о некоем брате, что когда приходил он в келью к кому нибудь и видел её неприбранною, то говорил в себе: блажен сей брат, что отложил заботу обо всем земном и так весь свой ум устремил горе, что не находит времени и келлию свою привести в порядок. А если приходил к другому и видел келлию прибранною, то опять говорил в себе: как чиста душа сего брата, так и келлия его чиста» (авва Дорофей. Там же. с. 180).
388
«Пусть кто-нибудь придёт, и я затворю его в тёмную келью и пускай он хоть только три дня не ест, не пьёт, не спит, ни с кем не беседует, не поёт псалмов, не молится и отнюдь не вспоминает о Боге. И тогда он узнает, что будут в нем делать страсти» (авва Дорофей. Душеполезные научения и послания. с.138).
389
«Вспомним категории пифагорейцев: предел-беспредельное, единое-многое; мужское-женское, свет- тьма, хорошее-дурное… Ещё более определённым является отношение к беспредельному у элеатов: оно сведено к статусу небытия. Беспредельное у Платова, как и у пифагорейцев, соответствует множественному, движущемуся, тёмному, одним словом, дурному. У Аристотеля, наконец, все материальное тоже делимо, множественно н т. д., а нематериальное — это неделимое (целое). В этом смысле можно сказать, что у греков бесконечность в подавляющем большинстве случаев воспринималась и осознавалась как нечто дурное, как „дурная бесконечность“ (Гегель). Ей противопоставлялся предел, единое, „целое“ как нечто оформляющее, завершающее, благодаря чему хаос беспредельного превращался в космос. Можно, пожалуй, сказать, что понятие, противоположное „бесконечному“ — а именно „конечное“ (как имеющее конец — предел, завершение), есть понятие ценностно более высокое для греческого сознания. „В том, как греки видели и оформляли свой космос, можно заметить отсутствие чувства бесконечного. В своём образе
