взывали, были достаточно реальны. Они могли оказывать некоторую помощь — но при условии, что человеческое почитание будет замыкаться на них и не искать Бога.
У человечества была уже долгая и не слишком успешная религиозная история ко времени Моисея (время его жизни датируют обычно XIII в. до Р. Хр.). То, что произошло с Моисеем, не понять, если смотреть на него лишь из нашего времени и по нашим меркам. Когда светит Солнце — лучинка кажется ненужной и производящей скорее копоть, нежели свет. Но представим, что Солнце ещё не взошло. И тогда найдётся повод сказать доброе слово и о лучинке.
Жестокости Ветхого Завета — прежде всего по отношению к жителям покоряемого евреями Ханаана — кажутся ужасающими. Но, во-первых, если у нас создаётся о нем именно такое впечатление — значит, он все-таки привёл к той цели, ради которой был некогда дан. Мы и наш мир действительно стали лучше. Нравственное чувство обострилось. Мы стали способны возмущаться тем, что в иные времена казалось само собой разумеющимся.
Ненависть Израиля к жителям Ханаана станет хотя бы понятной, если мы осознаем, с чем именно евреи там встретились. В Ханаане, Финикии и Карфагене (Карфаген — «Новгород» — был североафриканской провинцией Финикии) почитался бог по имени Ваал (отсюда — известные всем имена: Ганнибал «милостив ко мне Ваал» и Гасдрубал (Азрубаал) «Ваал помогает»)[164]. Это был бог солнца (Ваал-Хаммон — «владыка жара») и одновременно плодородия. Но жертвы этому солнечному божеству приносились по ночам. Эти жертвы сжигались в т.н. тофетах (букв. «место сожжения людей»; см. 2 Цар. 23,10, Иерем. 7,31). Останки хоронили в этом же дворе в специальных урнах, над которыми ставились стелы… Какие жертвы? — Дети…
«Антропологические исследования останков таких жертв показали, что 85% жертвы были моложе шести месяцев… Правда, жертву не сжигали живой; ребёнка сначала умертвляли, а уже мёртвого сжигали на бронзовых руках статуи бога, причём совершалось это ночью при звуках флейт, тамбуринов и лир. Такое жертвоприношение называлось молк или молек. Неправильно понятое, оно послужило поводом для сконструирования у финикийцев бога Молоха, пожирающего человеческие жизни… В жертву приносили главным образом детей аристократов. Это совпадало со старинными представлениями о долге тех, кто возглавлял общину, перед богами… При осаде города Агафоклом было сожжено более 500 детей — из них 200 были определены властями, а 300 пожертвованы добровольно… Детские жертвоприношения совершались ежегодно»[165].
Божий Промысл привёл евреев в землю, обладатели которой (и их ближайшие родственники!) практиковали религию, наиболее контрастную, по отношению к их собственной. Даже язычники возмущались религией Ханаана. Персидский Царь Дарий, привлекая финикийцев стать его союзниками в походе на Грецию, ставил им в качестве условия союза — отказ от человеческих жертвоприношений[166]. Не вызывала пуническая «духовность» восторга и у греко- римских авторов.
Как справедливо заметил Г. К. Честертон, «очень разные, несовместимые вещи любили консулы Рима и пророки Израиля. Но ненавидели они одно и то же»[167]. Пунические войны Рима, призыв Катона Старшего «Карфаген должен быть разрушен», заклятие, наложенное римлянами на само место города, до основания разрушенного армией Сципиона[168], имеют общие нравственные корни с приказами Иисуса Навина, выжигавшего землю Ханаана[169] от людей, чей религиозный разум помутился настолько, что они в жертву своему богу приносили своих же первенцев, а свою богиню чтили священной проституцией (предоставляя иностранцам права входа в свои храмы — ради того, чтобы те смогли там лишить невинности ханаанских девиц)…
Бывает нужно очистить заражённую среду, чтобы сохранить здоровье. Фанатизм в Библии попускается — перед лицом языческих крайностей он бывает меньшим злом, чем равнодушие.
Совсем не светлый фон предшествует появлению Израиля и окружает его в ходе его странствий. Мир заражён язычеством и смертью. Вот люди строят Вавилонскую башню. Зачем? Не для того, чтобы припасть к коленям Божиим[171], а для того, чтобы похвастаться и перед Небом, и перед другим людьми достижениями своей “передовой технологии”[172] и “сделать себе имя”.
В этом проблема: если Бог потерян, найти Его человеку уже не под силу. Как однажды сказал св. Иоанн Златоуст: как кто-либо сможет исправить то, что разрушил Сам Бог?[173] Если Бог отвернул Своё лицо — никак человек не сможет обежать Бога “вокруг”, чтобы снова заглянуть ему глаза. Греческие писатели вообще нередко полагали, что слово слово «бог» (qeos) происходит от глагола qeein — бежать. Но если Бог убегает — под силу ли человеку Его догнать?
В этом проблема: если Бог потерян, найти Его человеку уже не под силу. Как однажды сказал св. Иоанн Златоуст: как кто-либо сможет исправить то, что разрушил Сам Бог?[174]Если Бог отвернул Своё лицо — никак человек не сможет обежать Бога “вокруг”, чтобы снова заглянуть ему глаза. Если правы греческие философы, именовавшие Бога «беглецом» — под силу ли человеку догнать Бога?
Впрочем, человек не так уж и гнался за потерянным Богом. Очень важный символ встречает нас на пороге библейской истории: Адам, согрешив, прячется от Бога под кустом…
УРОКИ ТЕРПЕНИЯ В ВЕТХОМ ЗАВЕТЕ
И ещё один очень важный урок встречает нас на первых страницах библейской истории. Библейский рассказ о создании мира в шесть дней характеризует прежде всего Бога Библии, и характеризует Его очень важной чертой: оказывается, это Бог терпения. Бог умеет терпеть несовершенство мира. То, что земля первого дня оказывается «безвидной и пустой», Бог не использует как повод для уничтожения как будто неудавшегося первого творческого акта. Шумерский бог Апсу хотел уничтожить свои первые порождения. По Гесиоду также «дети, рождённые Геей-Землёю и Небом-Ураном, были ужасны и стали отцу своему ненавистны с первого вгляда» (Теогония, 155). Но хотя Бог Библии не творит мир в одно мгновение сразу совершённым и наполненным благодарными созданиями, Он любуется и таким, несовершенным миром: «И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1,12). Он разворачивает Свой замысел во времени. И благословляет даже промежуточные дни, то есть состояния Вселенной.
И затем, после первой ошибки людей, Бог терпения не отвернулся от них. Он стал дальше (люди отставили Его подальше от своей частной жизни) — но не отвернулся, не «разочаровался». Однажды, впрочем, по мере накопления человеческих мерзостей, и библейскому писателю представляется, что чаша терпения Бога оказалась переполнена, и он записывает: «и раскаялся Господь, что создал человека на земле» (Быт. 6,6). Но все же Бог верен Своим неверным детям: «Забудет ли женщина грудное дитя своё, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49,15).
Библия — это откровение Божия терпения. Св. Иоанн Златоуст обращает внимание на то, что Бог, столь скорый в созидании, Бог, создавший весь мир всего за шесть дней, говорит воинам Израиля: «Семь дней обходите Иерихон». Как — восклицает Златоуст — «Ты созидаешь мир в шесть дней, и один город разрушаешь в семь дней?»[175]
Ещё у Златоуста есть сравнение Бога с земледельцем. «Что скажет незнающий человек, увидев земледельца, бросающего зёрна на землю? Он бросает готовые вещи, с таким трудом собранные, да ещё и молится, чтобы пошёл дождь и все это быстрее сгнило!»[176]. Когда сеятель раздаст зёрна — он может лишь терпеливо ждать урожая. Христос запрещает апостолам прежде времени производить жатву. Даже ереси нельзя выпалывать серпом.
Труд земледельца учит терпению. «Не получали ли мы иногда детьми семян, чтобы их посеять? Не бегали ли мы потом через каждый час посмотреть, не показались ли из земли ростки? В конце концов мы
