ограничениях в деятельности сект, прежде всего иностранных. Но за эти годы все, кому это было интересно, уже открыли в России свои филиалы. Закон же по-прежнему пытается поставить преграды на пути малых религиозных групп иностранного происхождения. Но сегодня от законодателя целесообразно добиваться другого: юридической базы для сотрудничества традиционных конфессий и государства.
Для Церкви было бы важно, чтобы в законодательство было введено понятие традиционной конфессии.
В таком случае можно было бы, предоставив всем религиозным группам некий необходимый набор прав (в том числе и права юридического лица), строить разумную государственную политику в области религии не путем отнятия прав у кого-то, а путем расширения прав некоторых религиозных групп. Это был бы не путь репрессий, а путь льгот.
По этой схеме государство не мешает осуществлять свою деятельность всем религиозным группам, в которых нет прямого и доказуемого нарушения прав человека. Но при этом государство открыто сотрудничает с теми религиями, которые представляют интересы большинства граждан и которые внесли наибольший вклад в культуру и историю страны.
Церковь не заинтересована в ограничении прав кого бы то ни было. Нам нужно лишь, чтобы государство, которое весьма в значительной мере существует на налоговые отчисления своих православных граждан, предоставило бы нам возможность быть этими гражданами не только в храмах.
Четыре сферы должны быть открыты для сотрудничества государства и Церкви: 1 ) система государственного образования (естественно, при соблюдении добровольности); 2) сфера государственных средств массовой информации; 3) программы восстановления и сохранения памятников церковной культуры; 4) сфера социального служения (институт церковных капелланов в армии, тюрьмах, больницах, интернатах).
Это не навязывание Православия через государственные механизмы. Это попытка граждан, небезразличных к религии, заставить государство действовать с учетом специфически религиозных интересов огромной части избирателей.
Если люди хотят, чтобы их дети получали знания о Православии, - государство должно предоставить такую возможность. Законы Финляндии признают традиционными две религии - лютеранство и Православие, и если большинство в школе составляют лютеране, то даже для самого незначительного православного меньшинства школа должна пригласить православного законоучителя и оплатить его проезд и его работу. Если школы оплачивают труды руководителя кружка 'умелые руки', то почему же считается чем-то недопустимым оплачивать работу человека, который будет приучать к труду душу?
Если люди хотят большего присутствия Православия в СМИ - то те средства информации, которые содержатся полностью или хотя бы частично за государственный счет, должны учесть это пожелание тех людей, на чьи деньги они и существуют. И, между прочим, очень неумно отсутствие на федеральном телевидении мусульманских передач.
Если людям тяжело (будь то в армии, в тюрьме, в больнице) и они хотят видеть рядом с собою православного священника - государство должно предоставить услуги не только психиатра, не только 'замполита' и не только 'массовика-затейника', но и помощь священника.
Речь идет не только о том, чтобы нас 'пускали' в эти сферы, речь идет о том, чтобы из госбюджета оплачивалось присутствие этих посланцев Церкви и их работа ради людей.
Равенство религий перед законом не обязательно предполагает, что у всех религиозных групп одинаковые отношения с государством. Статус 'традиционных религий' предусматривается законодательством большинства стран Европы. Показательно, что в письме Римского папы Президенту Ельцину по поводу закона говорится о том, что 'Святой Престол с сожалением отметил, что в этом тексте нет никакого упоминания о 'традиционных религиях', среди которых всегда фигурировал католицизм, и что Католическая Церковь ни разу не названа'.
Как видим, католики привыкли к тому, что законы европейских стран говорят не только об анонимно- безликих, и потому равноправных, 'религиозных организациях', но и конкретно именуют - и именно в привилегированном статусе - 'традиционной' Католическую церковь. Существуй сегодня Россия в пределах Российской империи, и упоминание католиков в качестве 'традиционной религии' было бы возможно - ради польских и литовских подданых Короны. Но в том обрубке, который именуется РФ, называть католичество 'традиционным' было бы совершенно необоснованно.
Тем не менее, действительно жаль, что термин 'традиционные религии' не вошел в текст законопроекта. Если бы традиционные конфессии достойно и пропорционально присутствовали в этих сферах жизни общества, то не нужно было бы ставить вопрос об ограничении деятельности иностранных миссионеров или вновь возникающих сект.
Нельзя бороться с пустотой, выгоняя ее в форточку. Пустоту можно только заполнять. Секты бесполезно запрещать и почти бесполезно критиковать. Нужно просто помочь традиционным религиям привить людям такой духовный вкус, такие знания о духовной сфере, чтобы никакие спекуляции сект были бы невозможны.
И все же Дума, повинуясь, возможно, еще советскому инстинкту, не пошла на законодательное признание 'традиционных религий' и на описание возможностей их взаимодействия с обществом и государством. Отказавшись признать за Православием и другими крупными конфессиями статус традиционной религии, открыто и законно сотрудничающей с государством. Дума сохранила почти что ленинское понимание принципа 'отделения Церкви от государства'.
Грань между традиционными конфессиями и новыми в принятом Думой законе проводится по иному принципу: первые получили статус юридического лица, вторые - нет.
Мне кажется очень важным подчеркнуть, что вопреки утверждениям прессы этот законопроект не является воплощением пожеланий нашей Церкви. Это вполне компромиссный текст, в котором учтена лишь часть наших предложений. Церковь поддерживает не столько сам текст этого законопроекта, сколько его тенденцию: сделать шаг к защите людей от сект.
В случае окончательного принятия закона возможности для деятельности нашей Церкви в российском обществе не расширяются. А в случае его отклонения наша Церковь ничего не теряет. Те пункты, которые наиболее резко оспариваются противниками этого законопроекта, нас никак не касаются. Это означает, что в начавшейся дискуссии для нас речь идет не о наших правах, а об интересах нецерковного общества. Нам, православным, секты не угрожают. Люди действительно церковные не будут увлекаться Аум Синрике. Для нас защита законопроекта - это защита не наших интересов, а интересов страны и людей.
Но при этом все равно критики закона создают у людей впечатление, будто именно мы, исходя из каких-то корыстно-корпоративных интересов, призвали к ограничению прав людей иных религиозных убеждений.
