Впрочем, и слухи о том, что новый закон кого-то серьезно ущемит в правах и вызовет притеснения нетрадиционных религий, появившихся в России за последние годы, совершенно необоснованны.
Основная идея законопроекта о свободе совести, вызвавшая самую серьезную критику, - разделение религиозных объединений на религиозные группы и религиозные объединения. Религиозные группы осуществляют свою деятельность без получения прав юридического лица.
Надо заметить, что появление похожей нормы в законе 1990 г. было большим успехом на пути освобождения религиозной жизни. Это означало, что регистрация религиозных объединений госорганами перестала носить обязательный и разрешительный характер и приняла характер уведомительный. Ряд религиозных групп считает для себя вообще недопустимым получать государственную регистрацию ('катакомбники', 'баптисты-инициативники', 'свидетели Иеговы' и т.п.). Чтобы не ставить таких людей прямо вне закона и не объявлять их деятельность антизаконной, была предусмотрена возможность существования религиозной группы без получения прав юридического лица.
В новом законопроекте эта норма прописана более подробно. Важно отметить ст. 7,2: 'Граждане, образовавшие религиозную группу, уведомляют о ее создании и начале деятельности органы местного самоуправления'. Как видим, достаточно едва ли не позвонить в мэрию, чтобы религиозная группа могла начать действовать. Если религиозная организация должна представить устав, сведения о своей истории и вероучении, то религиозной группе даже этого не нужно. Закон не указывает даже форму реакции госорганов на уведомление. И это означает, что от религиозной группы государство не вправе требовать ничего более, нежели 'уведомления', совершаемого едва ли не в любой форме.
В принципе это - радикальное отграничение деятельности этих групп от вмешательства и контроля со стороны государства. Целесообразно это или нет - вопрос отдельный. Но нельзя не признать, что это более чем демократично.
Впрочем, при желании и здесь можно увидеть 'нарушение демократических принципов'. В обращении Российского отделения Международной Академии Религиозной Свободы отмечается, что 'иначе, как вмешательством властных структур в дела верующих, нельзя назвать положение, в соответствии с которым граждане, решившие создать религиозную группу, обязаны уведомлять о своем решении представителей местных властей' (Известия, 16.07.97). Между прочим, слова 'обязаны' в законопроекте нет. Там стоит просто - 'уведомляют'. Но разве есть иной путь вступить в контакт с государством, помимо 'уведомления'? Разве можно начать партнерскую деятельность, и даже знакомство, не представившись? Если кто-то не захочет иметь дела с государством вообще - пожалуйста. Но если ты хочешь попасть в сферу действия закона, публичного права, - то как минимум надо подойти к этой сфере и назвать свое имя. Закон и не требует ничего большего.
Однако за эту радикальную свободу религиозным группам приходится кое-чем заплатить. А именно - за свою невидимость для государственной власти они платят тем, что 'не засвечивают' себя в сфере публичных правовых отношений. Они не получают прав юридического лица и, соответственно, не имеют права приобретать собственность, арендовать помещения, приглашать иностранных миссионеров.
Вообще, из законопроекта не вполне ясно - что же именно могут делать религиозные группы. Так, ст. 7,3 гласит: 'Религиозные группы имеют право совершать богослужения, религиозные обряды и церемонии'. Исчерпывающий ли это список? Имеют ли право религиозные группы вести религиозную пропаганду?
Однако ст. 6,1-2 признает право на активную проповедь и за религиозными группами: 'Религиозным объединением... признается объединение, образованное в целях совместного исповедания и распространения веры... религиозные объединения могут создаваться в форме религиозных групп и религиозных организаций'. Как видим, право на 'распространение веры' признается не за религиозными организациями, а за 'религиозными объединениями', в число которых входят и религиозные группы. Аналогично и ст. 5,3 признает право 'обучать своих последователей религии' за 'религиозными объединениями', а не только за религиозными организациями.
Так что вывод О. Мороза о том, что религиозные группы не могут заниматься 'вообще какой-либо деятельностью, кроме богослужений' (Литературная газета, 23.07.97), нельзя признать обоснованным.
Для тех, кто желает быть человеком-невидимкой, все эти нормы чрезвычайно благоприятны. Суть проблемы, однако, в том, что такими 'невидимками', отсутствующими в сфере публичных правовых отношений, законопроект делает не только тех, кто этого сам желает. Поэтому главный пункт критики законопроекта не в том, что он позволяет существовать религиозным группам без регистрации, а в том, что он еще и не разрешает им регистрироваться до истечения 'карантинного срока' в 15 лет.
Критика этого положения законопроекта отличается сугубой недобросовестностью. Она строится на двух подменах.
Первая подмена: законопроект описывает механизм регистрации тех религиозных движений, которые будут возникать в будущем. Не стоит опасаться, равно как и не стоит надеяться на то, что под это ограничение законопроекта подпадут те религиозные организации, в том числе нетрадиционные, которые возникли в России за последние семь лет.
Фундаментальная правовая норма гласит, что никакой закон не может иметь обратной силы (см. ст. 54,2 Конституции РФ). Если вчера я совершил некоторое действие, которое не было преступным с точки зрения того законодательства, что действовало в стране в тот день, а сегодня парламент принял новый закон, согласно которому такие поступки объявляются незаконными и преступными, то меня не могут привлечь к ответственности по этому новому закону. Если завтра парламент примет решение, что за безбилетный проезд в автобусе полагается расстрел, и множество свидетелей расскажут о том, что вчера, за два дня до принятия нового закона, я ездил без билета, - то меня все же придется оставить в живых.
Аналогично и те религиозные организации, которые получили регистрацию в прежние годы на основании ныне действующего законодательства, не могут быть ее лишены. Если при перерегистрации (а законопроект говорит о ней в ст. 27,5) некая община будет снята с регистрации и лишена имеющихся у нее прав юридического лица - она сможет обжаловать это решение в суде (согласно ст. 12,3). Только суд компетентен давать толкования закона. А в данном случае судебное решение не вызывает сомнений. Суд не может руководствоваться соображениями 'целесообразности', а конституционная норма не позволяет давать вновь принятому закону обратную силу.
Поэтому приходится признать откровенную недобросовестность тех 'экспертов', что составляли послание Президента Ельцина Думе. В нем, вопреки элементарной юридической логике, утверждается, что 'религиозные объединения, существующие менее 15 лет, согласно статье 9 и статье 27,5 Федерального Закона лишаются прав юридического лица', и утверждается, будто закон предусматривает 'принудительную ликвидацию юридического лица'.
Вообще для критиков законопроекта характерно стремление видеть несовместимые противоречия там, где, напротив, предполагается взаимная увязка двух норм. Если Конституция не разрешает обращать действие закона в прошлое, а закон вводит определенный механизм государственной регистрации, значит,
