конце концов, тот, что потолще, обратился к худому на иностранном, но так хорошо знакомом Азиадэ языке:
— Погляди, Джон, какая у нее красивая грудь! А какие бедра! Может быть, ты ее поцелуешь, и она успокоится.
Звуки родной речи вызвали в Азиадэ новый приступ бешенства. Она выхватила из рук толстяка зеленую банкноту, разорвала ее на мелкие кусочки, плюнула на них и величественным жестом швырнула ему в лицо. После этого она вскочила в свою машину и умчалась прочь.
Мужчины молча смотрели ей вслед.
— Темпераментная женщина, — наконец произнес Джон, — ее мужу, наверняка, приходится нелегко.
— Красивая грудь, — повторил Сэм. — Она еще совсем молода. А что она, собственно, от нас хотела? Она ненормальная, только ненормальные рвут деньги.
Огорченно качая головой, он сел в машину. Джон последовал за ним. Они медленно поехали дальше. Через полчаса они вошли в отель. «Пятичасовой чай» уже закончился и огромный холл опустел.
— Остановилась ли в вашем отеле фрау доктор Хаса? — спросил Хаса.
— Так точно, комната двадцать восемь, — с поклоном ответил портье.
— Давай для начала сходим в бар, — предложил Сэм, — тебе не мешало бы выпить для смелости.
Джон кивнул, и они пошли в бар. После третьего стаканчика виски Сэм сказал:
— Сначала заговори с ней на английском, чтоб не спугнуть. Будь вежливым и обходительным. Женщины это любят.
Потягивая уже шестой стаканчик, он смущенно посмотрел перед собой и пробурчал:
— Если она тебе понравится, забирай ее сразу с собой. Если возникнут проблемы, позови меня, я же твой агент. Ну, все, теперь иди. Я подожду здесь.
Джон встал и с серьезным и гордым лицом поднялся по лестнице, постучал в дверь двадцать восьмого номера.
— Войдите, — раздался мелодичный женский голос.
Когда Джон Ролланд вошел в комнату, ему навстречу поднялась женщина с надменным взглядом и благородной линией губ.
— Фрау доктор Хаса? — спросил Джон с поклоном.
Он пронизывающим взглядом посмотрел на нее и милостиво улыбнулся, затем опустился в одно из кресел и закурил.
— Вы предпочитаете поговорить на английском или турецком? — спросил он как бы невзначай.
Дама удивленно посмотрела на него.
— Конечно на английском, — робко ответила она.
Джон рассмеялся, закинув ногу на ногу. Женщина была прекрасна, но очевидно не понимала о чем речь.
— Я принц Абдул Керим. Сейчас я вас заберу, потому что вы мне понравились.
Шесть виски подряд за один вечер, были явным перебором.
— Что, простите? — спросила женщина, сильно побледнев.
Джон смеялся.
— Вы, очевидно, меня не ждали. У меня больше нет дворца, но я здесь. Я стал продюсером, мне очень плохо в этом чужом мире. Мы могли бы выехать прямо сегодня.
— О, господи! — сказала дама, прикусив губу. — Что вам, собственно говоря, надо?
Джон наморщил лоб.
— Не глупите, — сказал он строго, — неужели я должен приказывать?
— Ну что вы, я уже иду, — проговорила она, стуча зубами, — мне нужно только позвонить горничной.
Дрожащей рукой она сняла трубку.
— Курц, ради Бога, приходите, пожалуйста, скорей сюда, — потом повесив трубку и собрав всю свою любезность, сказала: — Я пойду собирать чемодан. Через полчаса я буду готова, — и выскочила из комнаты.
Джон погасил сигарету и стал ждать. В комнату вошел угрюмого вида господин и поклонился.
— Доктор Курц, — сказал он, присев и посмотрел на Ролланда профессиональным взглядом. — Каковы ваши первые детские впечатления? — профессионально мягким голосом спросил принца.
— Корона, — чистосердечно признался Джон.
— О-о, — задумчиво произнес Курц.
Тем временем, Марион буквально влетела в бар.
— Виски, пожалуйста. Представляете, — говорила она потом бармену, — какой-то незнакомец врывается ко мне в комнату, говорит на английском, утверждает, что он принц и заберет меня с собой. Мой бывший муж — врач, поэтому я сразу поняла — мания величия.
— Какой ужас! — отвечал бармен.
Полный человек, мирно дремавший в уголке, внезапно откашлялся и крикнул:
— Счет!
Он поспешил через зал, поговорил о чем-то с портье и быстро поднялся по лестнице. Открыв дверь в номер двадцать восемь, он увидел доктора Курца, собирающегося стучать по колену Джона.
— Вам часто снятся поезда и самолеты? — спрашивал врач и Джон отвечал:
— Нет, мне вообще не снятся сны.
— О, — озабоченно прищурившись, воскликнул врач.
— Пойдем скорей, — крикнул Сэм по-турецки, — иначе может быть поздно!
Джон вскочил. Врач тоже поднялся.
— Ага, — сказал он и, взяв Сэма под руку, отвел его в сторону и шепотом спросил: — Вы, наверное, его надзиратель? Типичный случай мании величия. Склонность к маниакально-депрессивным состояниям. На чье имя мне выслать счет?
— Какой еще счет? — спросил Сэм раздраженно.
Доктор Курц сказал с достоинством:
— Я попрошу пятьдесят шиллингов за лечение.
— Достаточно и двадцати, — прошипел Сэм и протянул врачу банкноту. Потом он схватил Джона за руку и выволок его из комнаты.
— Я сразу узнал его, — сказал Джон, когда Сэм почти выволок его из отеля. — Этот врач муж моей невесты. Она хотела выиграть время, чтобы успеть сложить вещи. Ну, сейчас я думаю она уже готова.
— Помолчал бы лучше, — рявкнул Сэм, таща Джона к машине.
И лишь когда машина выехала со двора гостиницы, он сказал высокомерно:
— Запомни Джон, когда автор начинает вести дела без агента, он в результате, обязательно попадает в сумасшедший дом. Этот врач абсолютно прав — у тебя мания величия. Ты вообразил себе, что можешь вести переговоры без меня. Я завтра пойду к настоящей Азиадэ и сам улажу дело. Даже для брачного договора необходим агент.
Он говорил долго и надменно, а Джон погружался в собственные мысли.
— Сэм, — тихо проговорил он потом, — поверь мне, эта женщина была мне с самого начала несимпатична.
Он грустно покачал головой и сплюнул. Автомобиль покатил в Вену.
А в это время у дома на Рингштрасе остановилась другая машина с разбитым стеклом. Азиадэ взбежала по лестнице и наткнулась на Хасу со шляпой в руках, готового выйти из дома.
— Хаса, — закричала она, всхлипывая, — я обидела твоего друга Курца, я разбила машину, я разорвала сто долларов и бросила их в лицо незнакомым людям, и все это из-за Марион.
Она рыдала, уткнувшись в плечо Хасы. Он нежно поглаживал ее вздрагивающие плечи. Эта дикарка любила его, в этом не было сомнений, даже если такая любовь была незнакомой и непонятной, полной странных порывов, приступов и импульсов. Он погладил ее по голове и спокойно сказал:
