дисциплинированно работать за малую заработную плату рабочих. Нет этой человеческой массы, которая есть там. И нет еще многого другого: нет определенных этических и даже религиозных установок, и так далее. Нам туда не войти.
Войти в Большой Запад (о чем мечтают многие, начиная с наших политических руководителей и кончая частью рядовых граждан, которые волокутся за этой утопией на протяжении последних 20 лет) тоже невозможно. Нам нет места в этом «сервисном центре». Мы не существуем в том его очаге, который занимается высокими технологиями. Мы не существуем в том его очаге, который занимается мировыми финансовыми услугами. Мы не существуем в том его очаге, который занимается сервисом. Кроме того, сам Большой Запад (во всяком случае, европейская его часть) скоро тоже будет атакован Большим Югом.
Наверное, вы обратили внимание, как один за другим трое руководителей главных европейских государств: Германии, Франции и Великобритании — заявили, что мультикультурализм — это утопия. И что если они будут дальше двигаться в рамках данной утопии, то это будет иметь плачевные последствия. Что они имели в виду? Что такое этот самый мультикультурализм? Все считают, что это такое братство народов. Отнюдь!
Братство народов всегда существует вокруг какого-то ядра, оно складывается вокруг какого-то центра, вокруг какого-то высокого смысла — исторической судьбы, гигантского исторического проекта, огромной накаленной энергии с ее жаждой Идеального. Вокруг Идеального вообще.
А мультикультурализм — это совсем другое. Это не когда вы складываете из камней собор, подчиненный великому замыслу, а когда все камни валяются отдельно. «Есть маленькая секта, и есть великая мировая религия — пусть сосуществуют на равных! Есть чужое нам начало, которое отрицает всю нашу историю и культуру, и есть наше начало — пусть сосуществуют на равных!»
Но ведь при таком подходе все теряет смысл: все мировые религии, все мировые смыслы. Это и есть постмодернистский принцип существования.
Этого постмодернизма уже испугались главы основных европейских государств, поняв, чем он чреват. А чреват он тем, что государств попросту не будет. Но граждане-то их не хотят так просто отказаться от своего государства, от своей идентичности, хотя им это кто-то и зачем-то интенсивно навязывает…
У нас наши политики сначала заявляют, что отказ от мультикультурализма это плохо, а потом говорят, что нужно построить единую нацию и вокруг нее сохранить все остальные идентичности.
Построить единую нацию и вокруг нее сохранить идентичности — это не мультикультурализм! Мультикультурализм — это когда никто единой нации не строит, когда все рассыпается на мозаику несовместимых друг с другом суррогатных культур. Потому что каждая культура, отказавшаяся от универсума, то есть от иерархии ценностей и построения самой себя в рамках какого-то здания, от миссии, от мечты, — каждая такая культура превращается в суррогат. Она остывает, становится холодной, безразличной. И тут вам что великое произведение мировой культуры, что фэнтези…
Постмодернизм отказывается от многого. Но мы-то от этого «многого» отказаться не можем и не хотим!
Мы не успеем войти в сервисность Большого Запада, войти в эти нормы жизни. Мы просто никому там не нужны.
Итак, нам нет места ни в Большом Дальнем Востоке, ни в Большом Западе.
Что же касается Большого Юга, то он устремится на нашу территорию. Наша территория должна быть ему отдана в качестве почетного приза.
Моя мать как-то рассказала мне такую историю. Она готовилась сдавать кандидатский минимум для поступления в аспирантуру, а было это сразу после войны. Солдаты только что пришли с войны, и в соседней комнате (это была коммунальная квартира) один солдат крутил роман с барышней. Они все время заводили патефон, очень громко играла музыка. А потом солдату надоело, и, когда он с патефоном уходил из квартиры, мать этой барышни кричала ему вслед: «Патефон ты должен ей оставить за ее поруганную честь!»
Так вот, смысл в том, что радикальному исламизму, который все-таки пострадал от рук своего бывшего союзника по Афганистану — Соединенных Штатов, нужны призы. Он обиделся, и, для того чтобы он снова согласился идти с США в одной упряжке, ему нужны почетные призы.
То, что первый почетный приз — это Израиль, ни у кого не вызывает сомнений. А второй почетный приз — это Россия. «Патефон ты должен ей оставить за ее поруганную честь». А что делать со страной, которая не входит ни в Большой Дальний Восток, ни в Большой Запад, в условиях, когда Большому Югу нужно продвигаться и продвигаться?
Юг хочет прийти на Север. В том числе он хочет включить в себя наши пространства, чтобы, например, быть способным атаковать Китай с севера и ограничить европейские возможности. Поэтому ввести Россию в Большой Юг, отдать ее как почетный приз «за поруганную честь» радикальному исламизму и Контрмодерну в целом очень даже лакомо…
В России уже идет контрмодерн. Мы просто не видим, как он идет. После того, что я назвал «падением», «сбросом», «отказом от первородства», начался регресс…
(Кстати, я пока только намечаю некоторые темы. Их еще придется разбирать более подробно, со специалистами: спрашивать, что такое регресс, как идет надлом, какими именно способами можно преодолевать это. Я внимательно читаю все, что по этому поводу сказано, чтобы потом эти темы — уже в другом формате передачи — разобрать медленно, последовательно, превращая анализ в нечто типа виртуального лицея или виртуального университета.)
Итак, в России уже идет контрмодерн. Россия сама становится на путь контрмодернизации — под восклицания о том, как быстро нам надо модернизироваться. Потому что элементами модерна, которые тоже надо обсуждать отдельно, являются:
— рост индустрии (а у нас идет деиндустриализация),
— рост качества образования (а у нас идет падение качества образования),
— рост великих культурных достижений.
Модерн всегда строится на великом романе. Большой роман как бы заменяет то, что раньше существовало в ядре культуры в религиозном смысле. Недаром роман называют «эпосом Нового времени». Нового времени — то есть Модерна.
Где этот большой роман? Где большая культура? Где классические формы? Идет падение: засилье «попсы», криминализация культуры, ее превращение в почти физиологический суррогат, нацеленный то ли на наслаждение, то ли на какой-то энергетический «подживляж». Мы же видим все эти процессы! Идет превращение территории в регрессиум, в зону деградации. И там, внутри этой зоны, вспухает все, что угодно. Там уже дышит архаика.
Если говорить о том, что враг сделал с Россией, то он, конечно, испробовал на ней технологии, которые повернули историческое время вспять. Помните, когда-то Георгий Димитров кричал на процессе: «Колесо истории вертится, напрасны усилия повернуть его вспять!» Сумели, сумели повернуть вспять! Когда «сломали хребет», когда «порвали цепь времен» — время повернулось вспять. И оно идет в обратную сторону…
Мы впадаем в новое средневековье, которое не является Средневековьем в высоком смысле, потому что Средневековье двигалось в восходящем историческом потоке, а мы движемся в нисходящем. Мы впадем в рабовладение, которое тоже не будет рабовладением в строгом смысле слова, потому что рабовладение античности двигалось в восходящем потоке, а нынешнее рабовладение будет двигаться в нисходящем.
Те, кто надеется, что Контрмодерн задержится на христианстве или что какое-нибудь фундаменталистское, архаизированное христианство станет альтернативой современности, очень ошибаются. Потому что регресс не знает остановки. Он идет нон-стоп. Он сметет и христианство, сломает его великие принципы так же, как он сломает великие принципы всех мировых религий… Возможно, какие-то группы ему не подчинятся. Но кто сказал, что крупнейшей неподчинившейся группой не окажется радикальная исламистская группа, которая как раз остановится на своей «классике»? И кто сказал, что сам этот радикальный исламизм является полноценным исламом, а не постмодернистско-архаическим конструктом?
Постмодернизм живет конструктами. Он создает схемы религий, верований так, как создают машины, — из кубиков, примитивно. Он игнорирует подлинность во всем. И вот это игнорирование подлинности (которая всегда исчезает вместе с первородством и при переломанном хребте) тоже является
