Брежнев и пустая еще рамка под стеклом.
Турусов поздоровался и огляделся. На него пристально смотрели три старика, сидевших неподвижно под портретами.
— Присаживайтесь, молодой человек! — сказал старик, открывший двери.
— Итак, вы историк?
— Нет. Бывший сопровождающий.
— Значит все-таки историк. Что ж, давайте сначала познакомимся, — старик подошел к столу. — Меня зовут товарищ Федор, а это, слева направо, товарищ Михаил, товарищ Алексей и товарищ Борис.
Старики величественно кивнули, услышав свои имена.
— Моя фамилия Турусов. Можно: товарищ Турусов, — усмехнулся сопровождающий.
— Нельзя, — строго произнес товарищ Федор. — Вы не товарищ, у вас другая система отношений, и смысл у слов другой. У вас нынче никаких, в принципе, настоящих товарищей и нет, одни граждане. Ну рассказывайте!
Все четверо внимательно смотрели Турусову в глаза.
— Я хотел от вас узнать… — Турусов пожал плечами и недоумевающе обвел взглядом хозяев клуба теоретического собаководства.
— От нас?! — удивленно переспросил товарищ Борис, худой высохший старик с подкрашенными хной седыми волосами. — А что вы хотели узнать?
— О содержимом ящиков…
— Мы сами, молодой гражданин Турусов, узнаем о каждом отдельном ящике при вскрытии, но увы, это бывает не часто, — товарищ Федор обошел вокруг стола и остановился над товарищем Борисом. — Мне показалось, что вы пришли помочь нам. Я не спрашиваю, каким образом вы нас разыскали.
— А чем я могу помочь?! — Турусов был озадачен. — Если я что-то могу…
— Можете! — уверил молчавший до того товарищ Михаил, теребя дрожащей рукой значок «Ворошиловский стрелок» на выцветшем военном кителе. — Вы же хотите стать Товарищем.
Акустика комнатки приглушала слова и звуки, добавляла в них железные нотки. Турусов даже поежился, на секунду показалось, что он в комнате медиума разговаривает с душами умерших. Заметил, что единственная оконница заложена кирпичом. Значит, внешнему свету сюда не добраться.
— Дело в том, что про вас и вашего коллегу мы знаем, — заговорил снова товарищ Борис, скрестив руки на груди. — Мы знаем и то, что сегодня в четыре утра в Выборг заедет другой состав. Его будут переформировывать. Там тоже есть вагон с сопровождающими. Нас интересует ящик «ТПСБ-46XX». Это что-то вроде дополнения к толковому словарю, не вместившему по случайности все толкования слов и названия действий. Вы молоды, вы нам поможете.
— Хорошо, — согласился Турусов. — А что именно в этом дополнении?
— Не имеет смысла говорить о том, что бы мы хотели там обнаружить, — покачал головой товарищ Федор. — Во всяком случае этот ящик должен кое-что прояснить.
— А разве вы чего-то не знаете? — искренне удивился Турусов.
— Многие думают, что мы хотим что-то скрыть от граждан, — монотонно зазвучал голос товарища Бориса. — Но скрывать можно только то, что знаешь, а ведь некоторые моменты и для нас еще остаются тайной. Те, кто делает историю, знают лишь собственный вклад в нее и обычно не спешат поведать о нем первому встречному историку. Мы объединились на старости лет, чтобы попробовать своими силами воссоздать хотя бы малейшие эпизоды нашего прошлого со всеми деталями, но без первопричин и последствий. Но все оказалось сложнее. Наши вклады не составили и сотой доли исторических свершений и ошибок. Но все-таки мы БЫЛИ. Нас сделали персональными пенсионерами и отрезали от действительности. Ни один журналист не хотел записывать с наших слов правду о событиях, участниками которых мы были. Они говорили, что такая история и такая правда в нынешнее светлое время никому не нужны. Что все уже описано так, как надо, учеными историками, которые лучше знают что и как описывать. Только один корреспондент признался, что он должен писать о будущем, а если о прошлом, то только о сегодняшнем прошлом, пока оно не стало вчерашним. Поэтому мы стали сами восстанавливать прошлое, реконструировать его.
— И, честно говоря, запутались немного, — перебил товарища Бориса товарищ Федор. — Но именно ящики нам во многом помогают. И вы сегодня нам поможете снять с вагона нужный груз. Уже два часа ночи.
— Скоро пойдем, — безучастно произнес товарищ Михаил.
— И все равно никто никогда не узнает всю историческую правду. — Товарищ Алексей, похоже самый старый из них, устало глянул на гражданина Турусова. — Она существует, она бродит крупицами по памяти людей, по пожелтевшим бумажкам, но ни у кого не хватит силы и желания собрать все эти крупицы и бумажки вместе.
— Я до сих пор удивляюсь как это тебя в тридцать восьмом вывели из-за заведенного грузовика и отпустили домой! — ехидно посмотрел на своего соклубника товарищ Борис.
— Нам надо помолчать перед выходом, — оборвал разговор товарищ Федор.
И все замолчали.
Выйдя из зданъица, услышали вой собаки, приглушенный туманом.
— Это вой одиночества, — изрек товарищ Борис.
— Нет, — не согласился товарищ Федор. — Это вой тоски.
— Мне кажется, это вой волка, — вставил свое мнение Турусов.
— Да, это одно из трех, — вздохнул товарищ Алексей, думая о том далеком грузовике, шум мотора которого мог оказаться последней музыкой жизни.
— Мы будем медленно идти, — предупредил Турусова товарищ Федор. — У нас слишком короткий путь.
Через полчаса Турусов споткнулся о рельс.
— Какой ногой? — оживленно спросил товарищ Борис.
— Правой.
— Значит удача, — обрадовался старик.
Они поднялись на сортировочную горку, где густой паутиной сбегались в один узел рельсы и в ожидании нового пути стояли одинокие недвижимые пока-что вагоны. С какого-то удаленного здания тускло светил прожектор. Слабый луч его был не в силах бороться с темнотой, в которой вдруг замелькали два огонька. Послышались чьи-то голоса.
— Там, кажется, охрана! — прошептал товарищ Алексей.
Они остановились и в возникшей тишине незнакомые голоса зазвучали громче.
— Я пойду посмотрю! — вызвался Турусов.
— Вперед, на подвиг! — напутствовал товариш Борис.
Два огонька папирос замелькали совсем рядом. Турусов пригнулся, обошел их сзади и замер, остановившись за углом вагона возле которого на брошенной шпале сидели и болтали два парня.
— Романтическая ночь! — восхитился один, задрав голову к звездам.
— Фух, наконец высчитал, — заговорил другой. — Значит, нам платят по сорок рублей в день. А?! Надо не быть дураками, бросать к чертям эту учебу и идти сопровождающими на постоянку!
— И зачем тебе эти деньги, если ты не имеешь права покидать вагон? — пожал плечами первый.
— Так уж и обязательно во всем слушаться инструкции! — ухмыльнулся другой. — Когда наберешь тысяч двадцать-тридцать, можно вообще спрыгнуть на ходу и зажить себе припеваючи. Наверняка, останусь!
— А я нет, — задумчиво ответил первый. — У меня мама старая. Внуков нянчить мечтает…
— Хватит болтать! — сердито из темноты сказал Турусов.
Двое вскочили со шпалы, испуганно вглядываясь в окружающую их темень.
— Ящики сопровождаете? — спросил Турусов.
— Да… — дрожащим голосом ответил один из них.
— Давайте накладную! — приказал Турусов.
Один зашелестел бумагами, сделал пару шагов в сторону Турусова и протянул в темноту листок накладной.
