— Ящик «ТПСБ-46XX» у вас есть?
— Мы не проверяли… — виновато признался один. — Нас только на месяц оформили, чтоб на каникулах подзаработать.
— Кто это вас оформил, интересно узнать! — разозленно спросил бывший сопровождающий.
— Мой папа — сказал второй, хотевший остаться сопровождающим. — Он начальник большой станции.
— Все с вами ясно, — отрубил Турусов. — Живо вытаскивайте ящик «ТПСБ-46XX»!
— Мы мигом! — ответил «романтик» и они вдвоем покарабкались в вагон.
Через пару минут небольшой ящик с нужным шифром на крышке уже лежал на земле.
— Если вам очень надо, вы только скажите, — затараторил дрожащим голосом сынок начальника большой станции. — Мы можем вам все эти ящики отдать, нам они не нужны.
— Эй, товарищи! — крикнул в темноту Турусов. — Порядок!
Четыре старичка подошли.
— Ты не зря споткнулся на правую! — товарищ Борис улыбнулся Турусову.
— Действительно, удача!
— Давайте мы вам поможем отнести ящик куда надо! — предложил сын начальника станции.
— А это еще кто? — удивился товарищ Алексей.
— Временщики-сопровождающие, — ехидно произнес Турусов. — Студенты подрабатывают. Можем купить у них все ящики!
Турусов шутил, но товарищ Федор взволнованно заходил взад-вперед по узенькой площадке между вагонами, потом спросил:
— А сколько у них ящиков?
— По накладной всего-то три штуки, — ответил Турусов.
— Трех тысяч хватит? — товарищ Федор остановился.
— Конечно, хватит! — донесся голос сына начальника станции. — А мы вам их с доставкой на место.
Оставив свой вагон пустым на сортировочной горке, студенты пыхтя тащили по ящику, тяжело ступая вслед за четверкой пенсионеров и Турусовым, в руках у которого тоже был ящичек, размером с обычную посылку, и только черные трафареты придавали ему значительность и право называться громко и величественно: ГРУЗ. Это и был тот самый дополнительный «ТПСБ-46XX».
Шли в сторону хиленького прожектора, потом свернули. Через четверть часа подошли к клубу собаководства. Вперед вышел товарищ Федор и отпер двери.
Ящики пока поставили в углу.
Студенты стояли у двери и нетерпеливо ждали обещанной оплаты. Друг с другом они больше не разговаривали.
Товарищ Борис сунул «деловому» пачку облигаций и выпроводил их на улицу.
Старики чинно расселись за столом. В их позах чувствовалось ожидание. Так ждут официанта в ресторане: чуть высокомерно и нетерпеливо.
— Молодой гражданин! — повернулся к стоящему рядом Турусову товарищ Борис. — Что же это вы бездельничаете?! Доставайте дополнительный, вскрывайте. Пора работать.
Турусов поднял лежащий на полу топор и отодрал с ящика крышку. Старички привстали и с любопытством заглянули внутрь.
— Опять фактический! — сосредоточенно произнес товарищ Алексей.
— Разбирать будем попапочно или подокументально? — спросил всех товарищ Федор.
— Попапочно! — поспешил заявить товарищ Михаил. — Подокументально нам и месяца не хватит!
— Хорошо, — согласился товарищ Федор. — Итак заседание коллегии по редактуре реальной истории объявляю открытым. Что там первое?
Товарищ Михаил вытащил из ящика верхнюю папку и прочитал ее название:
— «Дела товарищества иностранных рабочих в СССР. 1924–1938.»
Товарищ Алексей скривился и чихнул. Даже глаза у него заслезились.
— Не надо нам это! — скоропалительно промолвил товарищ Борис.
— Все так считают? — товарищ Федор обвел присутствующих пытливым взглядом. — Что ж. У нас демократия большинства. Откладывай, товарищ Михаил, и доставай следующую.
— «Дипломатическая война Чили-СССР. Причины и последствия. Взаимное удержание заложников» — прочитал товарищ Михаил и рука его поползла к значку «Ворошиловский стрелок», словно хотела убедиться в том, что он не оторвался.
— О! — улыбнулся товарищ Борис, поправляя хнистые седые волосы, спадавшие на лоб. — Сорок восьмой! Забавная история.
Товарищ Алексей равнодушно пожал плечами.
— Нас она не касается, — сказал он.
— Пускай остается, — резюмировал товарищ Федор. — Мы ее молодому гражданину подарим. Подзаработает. Берите и пользуйтесь! Что дальше?
На следующей папке надпись была замазана тушью.
Товарищ Михаил развязал узелок, выровнял папочные загибы и бросил взгляд на содержимое. Вдруг на его лице появилась светлая добрая улыбка и он мечтательно прищурился.
— Что там такое?! — заерзал на стуле товарищ Алексей.
— Я его избирал в Горьком. Это речь моего депутата, — товарищ Михаил поднес один листок к глазам. — «Когда умер Владимир Ильич Ленин, один из поэтов писал следующее:
Вы, конечно, понимаете, — продолжал возбужденно читать товарищ Михаил, — что поэт имел в виду не фотографические портреты Владимира Ильича, а весь его облик, все его дела, и считал, что только века смогут дорисовать портрет этого величайшего человека эпохи. Поэт ошибся и просчитался здорово. Видимо он недостаточно хорошо знал нашу партию. Нашелся такой художник революции, зодчий нашей социалистической стройки, который не в века, не в сотни лет и даже не в десятки сумел поднять на невиданную высоту нашу советскую страну и тем самым нарисовать портрет Владимира Ильича, о котором писал в своем стихотворении поэт. Этим величайшим, гениальным художником ленинской эпохи, этим зодчим социалистической стройки, который нарисовал на деле портрет Ленина, каким он должен быть, является наш вождь и учитель товарищ Сталин…»
— Ну хватит. Хватит! — замахал старческой ладошкой товарищ Алексей. — Хватит тронных речей!
— А кто это выступал? — негромко спросил Турусов.
— Николай Иванович Ежов, — уважительно произнес товарищ Михаил. — Огромного значения был человечище. Как хорошо помнится: 9 декабря тридцать седьмого, Горький…
— Нам этого не надо, — процедил сквозь зубы товарищ Борис. — Отложить!
— Как это не надо! — возмутился товарищ Михаил и руки его затряслись. Он привстал, опустил дрожащие руки на папку, придавив ее как живую к поверхности стола. — Это надо! К этому еще придут!
— Я тоже за то, чтобы оставить, — кивнул товарищ Федор. — Отдадим молодому гражданину.
Теперь на столе перед Турусовым лежали уже две папки, по праву принадлежавшие ему. Он ласково посматривал на них, то и дело подравнивая по краю стола.
