Конечно, лучше телеграмму. «Не беспокойтесь. Наберитесь терпения. Переезд отодвигается на месяц — два. Люблю, скучаю. Ник».
Ник достал кусочек бумажки, записал придуманный текст телеграммы и пошел к дверям.
На пороге резко остановился, встретившись взглядом с шофером темно-синего «БМВ», стоявшим возле своей машины напротив домика.
Ник растерянно посмотрел по сторонам.
Зачем здесь машина? Ведь полковник говорил что-то об ужине, а ужин это не пара бутербродов, это какое-то время… Час, два…
Вернулся в дом. Нервы не давали возможности просто присесть и подумать. Он ходил из угла в угол, сжимая в руке телеграмму.
Наконец сел за стол и тут же спокойная размеренная мысль подсказала: а почему не попросить Ивана Львовича отправить телеграмму?
А действительно, почему? Что в этом такого? Чего переживать?..
Ник дописал на бумажке саратовский адрес родни и опустил ее в карман.
Вернулся к газетам. Все-таки прочитал ту статью о трупе на крыше СБУ. Сама история с дирижаблем и полетом трупа показалась ему совершенно сумасшедшей, просто нереальной. Но, похоже, так все и произошло на самом деле. Только почему это произошло — никто не знал, прокуратура отказывалась комментировать, ссылаясь на тайну следствия, СБУ тоже, молчал и Аппарат Президента, где покойный работал перед смертью.
Иван Львович появился с двумя хозяйственными сумками. Торопливо прошел в гостиную, поставил их на стол и тут же начал вынимать из сумок заботливо завернутые в мягкий целлофан блюда: салаты, холодные мясные и рыбные закуски, овощи.
— Быстро принеси вилки-ложки и садись, пока горячее! — на одном выдохе сказал он, не отвлекаясь от дела.
Вернувшись из кухни, Ник увидел на столе два больших блюда с массивными свиными отбивными и картофелем-фри. Над ними поднимался пар. Закуски тоже были расставлены и занимали почти всю столешницу.
Полковник открывал бутылку «Ахашени».
— Стаканы! — попросил он, снова кивнув головой в сторону кухни.
Первый тост был опять за удачу, как и в первый вечер. Потом они молча ели, наслаждаясь вкусной едой.
После второго стакана прекрасного грузинского вина Ник попросил Ивана Львовича о телеграмме.
— Какие вопросы! — сказал на это полковник. — Я, кстати, фотоаппарат принес, хотел щелкнуть тебя и твоим фото послать. И себе тоже сделать, если ты не против…
— Конечно, — согласился Ник.
Иван Львович достал компактную камеру и два раза щелкнул Ника. Потом, установив ее на столе так, чтобы объектив смотрел немного вверх, нажал на кнопку замедленного спуска и быстро перешел на другую сторону. Успел присесть рядом с Ником, и тут же сработала вспышка и камера довольно «ворчнула».
— Хорошая штука, — полковник вернулся на место и посмотрел на фотоаппарат.
— Полная автоматика. Каждый идиот может делать роскошные снимки! Ни фокус наводить, ни пленку перематывать…
Утро наступило для Виктора раньше, чем ему хотелось. Трель мобильного телефона, ставшего для Виктора карманным будильником, прозвучала в полдевятого.
Георгий дал Виктору двадцать минут на утренний холодный душ и завтрак.
Под удивленным взглядом Ирины, кормившей грудью малышку, Виктор прямо с трубкой мобильного и со все еще затуманенным взглядом пошел в ванную. Потом с той же трубкой и мокрой головой перебрался на кухню. Поставил чайник, набрал в кастрюльку воды и опустил туда два яйца. Сел за стол и только в этот момент почувствовал силу утреннего солнца. Яркий свет, бивший из-за окна, гревший опущенные на столешницу перед собой руки, помог приободриться.
Как раз пропел свою трель мобильный, и Виктор уже твердой рукой поднес его к уху.
— Возьми ручку и бумагу, будешь писать, — сказал невидимый Георгий.
Виктор левой рукой взял с подоконника блокнот и карандаш.
— Первое: снова поговорить с вдовой, выяснить, где и с кем был Броницкий в последние дни жизни и особенно двадцатого мая. Второе: спросить, звонила ли она московским друзьям и сообщала ли о смерти мужа. Взять телефоны этих москвичей.
Третье: послать кого-то из стажеров по киевским ресторанам и собрать у них меню на двадцатое мая. Понятно?
Виктор не успевал записывать. Наконец, поставив точку, он тяжело вздохнул прямо в трубку.
— Что? Рука устала? — с ехидцей спросил Георгий. — Надо всегда записывать планы действий — помогает думать! Иначе будешь тыкаться в запертые двери и собирать ненужные отрывочные сведения. Это что — мое дело учить тебя, как планировать расследование? Ты следователь или я?
Ошарашенный Виктор молчал, прижав трубку мобильного к уху. Первый раз он слышал голос Георгия таким раздраженным. Кто он вообще такой, этот Георгий?
Почему он звонит? Почему он приказывает? Может, это действительно он — следователь, а не Виктор? А Виктор у него — что-то вроде стажера?
— Не слышу ответа, — снова прозвучал в трубке голос Георгия, уставшего ждать.
— Мне кажется, что ты — следователь, — угрюмо проговорил Виктор.
— Да? Тебе кажется? А тебе не кажется, что работать надо организованнее?
Виктор задумался. Конечно, Георгий был прав. Даже то, что Виктор узнал о Броницком к этому дню, не было ни выстроено логично, ни проанализировано. Но ведь и времени прошло мало. Следователю не дают машину, чтобы он в три дня раскрыл преступление! Да и человек, отдававший ему в кабинете майора ключи от «мазды», советовал «не спешить». И по интонации было понятно, что речь шла не о быстрой езде на иномарке.
— Все понял, — проговорил, вздохнув, Виктор.
— Вот и славно. А теперь послушай новости. Ты действительно нашел труп Броницкого. Можно сказать — остановил попытку нелегального экспорта… Можешь позвонить вдове, чтобы готовила похороны. Тело ей отдадут хоть завтра, тем более, что его коллеги скинулись на роскошный гроб с бронзовыми ручками. Надо только будет его так положить, чтобы правая рука была накрыта левой, но это не твоя забота.
— А почему?
— Потому, что кто-то отрезал у него себе на память большой палец правой руки.
— Зачем? — удивился Виктор.
— Послушай, кто из нас следователь?
— Хорошо, я… Ну а все-таки: ты кто?
— Кто я? Тебе, наверно, трудно разговаривать с абстрактным собеседником, да? — голос Георгия смягчился. — Представь себе: рост сто восемьдесят два, короткие черные волосы, возраст — сорок пять, холост, люблю виски со льдом, не курю, по утрам бегаю по пять километров. Хватит?
— Да. Я не это имел в виду.
— Я знаю.
— А еще вопрос можно?
— Спрашивай!
— Зачем мне надо было ездить в аэропорт ночью? Ведь группа захвата и так знала, что делать!
— Да, знала. Но она не знала, кто у них шеф! Теперь знает. Запомни, я никогда не посоветую тебе делать то, что не имеет смысла. Даже если ты не видишь в чем-то смысла, это не значит, что его нет! Как самочувствие?
— Нормально.
— Тогда звони вдове и договаривайся о срочной встрече! После звонка вдове Броницкого день понесся, как летящий под откос поезд. За полчаса разговора с обрадовавшейся возможности похоронить мужа женщиной Виктор узнал гораздо больше, чем рассчитывал узнать. Записал московские адрес и телефон Максима Ивина, номера телефонов двух других друзей Броницкого, тоже перебравшихся в Белокаменную.
