«Что я ему потом объясню? — раздраженно подумал Ник. — Что я могу ему объяснить?..»
Он задумался, а поезд тем временем дернулся и покатился в неизвестность.
Общий вагон был полупустой и, таким образом, становился плацкартным.
Толстая проводница взяла у них билеты.
— Белье брать будете?
Ник кивнул.
— Спрятать что-нибудь надо?
— Что? — Ник поднял на нее удивленный взгляд.
— Что-что! От таможни! — она посмотрела на «тормознутого» пассажира, как на идиота.
— Нет, спасибо.
— Ваши проблемы, — бросила она и пошла дальше по вагону.
Через три часа, когда оба они уже спали, поезд резко остановился. В вагоне зажегся свет и кто-то крикнул хриплым голосом: «Граница! Подготовить паспорта!»
Ник полез в карман джинсовой куртки. Вытащил свой паспорт, поднес к глазам. Он и не рассмотрел его толком вчера. Помнил только, как получил от Ивана Львовича документ и сразу спрятал в карман.
Это был новый российский загранпаспорт. Открыв, Ник с удивлением увидел свое фото и все свои настоящие данные — и фамилия, и место рождения, и дата.
Откуда полковник все это знал? Может, он сам ему рассказал? Ник попытался вспомнить их совместный ужин в Душанбе. Они тогда много говорили и Ник действительно рассказывал о себе. Сейчас трудно было вспомнить все, что он говорил полковнику. Он ведь, к тому же, напился тогда. Напился так, что полковник провожал его домой. Напился от обиды — ведь именно в тот день он получил отказ на свой рапорт о переводе в Россию.
Опустив паспорт на стол. Ник оглянулся на Сергея, спавшего рядом на соседней нижней полке.
— Эй, — потормошил его Ник за плечо. — Граница. Проснись.
Сергей открыл глаза, тупо поморгал несколько раз, глядя на Ника.
— Паспорт у тебя есть? — спросил Ник, испуганный неожиданной мыслью о том, что Сергей мог оказаться без документов.
Сергей кивнул. В отличие от Ника, он разделся перед тем, как лечь. Его джинсовый костюм лежал под подушкой. Достав куртку, он вытащил из кармана пожеванный, еще советский паспорт. Положил его на стол и снова откинулся головой на подушку, закрыл глаза.
Ник, подождав минуту и удостоверившись, что Сергей снова заснул, просмотрел его паспорт. Страница «семейное положение» была пуста, детей у него не было. Родился в Донецке 12 сентября 1964 года. Поверх фамилии чья-то тяжелая рука опустила лиловый штемпель «Украина».
Положив два паспорта вместе, Ник уселся на своей полке в ожидании пограничников.
Пришла худая остроносая блондинка в зеленой форме. Строго сравнила фотографии в паспортах с лицами. Ничего не сказав, пошла дальше.
Потом появился толстенький невысокий таможенник с короткими аккуратными усиками.
— Ваши вещи? — спросил он Ника.
— Мы без вещей.
— Встаньте!
Ник поднялся. Таможенник проверил багажную коробку под полкой, на которой Ник спал. Ник тоже посмотрел туда и увидел только смятую газету и пару замерших от внезапного света тараканов.
— Деньги, валюта есть? — таможенник возвратил свой прищуренный взгляд на пассажира.
— Есть немного, — чуть помедлив, ответил Ник.
— Этот с вами? — таможенник кивнул на Сергея.
— Да, мы вместе. Мы тут рядом, в Сарны…
Таможенник насупился и стоял молча, словно все еще решая: уходить или нет.
— А какая валюта? Белорусские рубли? — спросил он после паузы.
— Да, — с готовностью подтвердил Ник. — Целый миллион.
— Ладно, — произнес таможенник и направился в следующее купе.
Ник вздохнул с облегчением. Посмотрел на спавшего Сергея. Вот кому можно было позавидовать. Спит, и никто его не беспокоит, ни таможня, ни паспортный контроль!
В Сарны поезд приехал рано утром. Так рано, что проводнице пришлось несколько минут трусить Ника, приводя его в сознание.
— Вы что! Напились ночью? — кричала она. — Через пять минут поезд уходит!
Ваша станция!
Еще не полностью придя в себя, Ник разбудил Сергея, и они едва успели выйти на безлюдную платформу, как поезд тронулся.
— Который час? — сонно спросил Сергей.
— Без десяти шесть.
— Рань собачья! — Пожаловался Сергей, оглядываясь по сторонам.
Они зашли в одноэтажное зданьице вокзала. Уселись на деревянные стулья, сбитые в одну сплошную шеренгу в зале ожидания.
— Куда мы дальше? — спросил, зевая, Сергей.
— Переночуем здесь, завтра в Брест, потом в Польшу. Сергей удивленно уставился в глаза Нику, но похоже, что его желание спать было куда сильнее удивления и, еще раз зевнув, он закрыл глаза.
Виктору не спалось. Он сидел на кухне, опять при выключенном свете. Но луна, заглядывавшая в окно на восьмом этаже, делала видимым даже пар, поднимавшийся над чашкой чая.
Рядом с чашкой лежали три листа бумаги — три меню за двадцатое мая, единственные три меню, в которых посетителям предлагались блины с красной икрой. Перед Виктором в мягком лунном полусвете «лежали» как на ладони три ресторана, где мог последний раз поужинать отставной генерал Броницкий.
Ресторан «Козак», «Млын» и ресторан гостиницы «Москва».
Виктор усмехнулся, глядя на эти листочки и думая о том, что сам ни разу в своей жизни ни в одном из этих ресторанов не был, хотя часто проходил или проезжал мимо. У него даже ни разу не возникало желания туда зайти. С детства рестораны вызывали скорее ощущение какого-то ненужного беспокойства, чуть ли не боязни.
Он вспомнил «ресторанные» сцены из одного старого фильма — белая скатерть, разложенные домиком без крыши разные вилки-ложки, почему-то строгий метрдотель и навязчивые официанты с неискренней сальной улыбкой. Это не был его стиль, это был совершенно другой, чуждый ему мир. Курсантом высшей школы милиции он любил стоячие пивные, где можно было постучать таранкой об стол и посмеяться над анекдотом. Потом, когда они познакомились с Ирой, местами встреч стали кафе-кондитерские и дискотеки. Даже свадьбу они отметили не в ресторане, а в арендованной на вечер диетической столовой.
И сейчас, думая о каком-нибудь празднике, он представлял его себе скорее домашним застольем, чем визитом в ресторан.
Меню, лежащие возле чашки чая, он перечитал, наверно, раз десять. Сначала, чтобы в очередной раз удостовериться в присутствии блинов с красной икрой.
Потом уже просто из интереса к названиям блюд. Многие названия ему ни о чем не говорили. Потом его любопытство вызвали ресторанные цены, и уж совсем под конец он сравнил цены в разных ресторанах на блины с красной икрой. Разница была поразительной. Мысль о том, что одно и то же может так сильно колебаться в цене, заставила даже мотнуть головой.
За окном под лунным светом спали застывшие на ночь стройки, спала деревня, отступавшая под напором города. Спал город.
Часы показывали полтретьего, но Виктору спать не хотелось. В состоянии тела и в мыслях ощущалось полное равновесие, тишина окружающего мира передавала ему свое сосредоточенное спокойствие.
Захотелось с кем-то поговорить. Он снова посмотрел в окно, словно надеялся увидеть там еще кого- нибудь бодрствующего этой ночью, какой-нибудь живой огонек. Но недостроенные башни смотрели на свою родину пустыми глазницами окон, а деревня была уже далеко, если в каком-нибудь домике и горело окошко
