металлический кофейник.
Ник жевал круасан, запивал его кофе и поглядывал в маленькое оконце, выходившее на улицу. За ним падал снег, но больше ничего видно не было. Видимо, эта комната никогда не должна была быть гостиничной столовой.
Рядом завтракала помятого вида худощавая француженка в джинсах и мешковатом синем свитере. Поймав на себе взгляд Ника, она улыбнулась и поправила прядь рыжеватых волос, падавшую на лоб. Посмотрела на него вопросительно, но он уже отвернулся, задумался о наступавшем дне.
На улице, когда он вышел из гостиницы, все еще сигналили машины. Снег уже не шел, но и на асфальте его не было — уже растаял.
С картой Парижа в кармане куртки Ник пошел в сторону Елисейских полей. Он уже выучил этот маршрут, пешком занимавший около сорока минут.
Просто смотреть через витрину или даже изнутри на сотрудников представительства «Аэрофлота» было делом довольно бесполезным, и Нику пришла мысль познакомиться с какой-нибудь сотрудницей, через которую можно было бы и узнать о существовании этого Пьера.
В этот раз Ник гулял перед витринами «Аэрофлота», пока там не возник своеобразный час пик — пока все сотрудники не оказались заняты клиентами. И тогда он зашел, прогулялся по залу. Постоял якобы в очереди сначала к одной девушке в униформе, потом к другой, потом к третьей. Остановил свой выбор на невысокой шатенке с именем «Tatjana». Изучил ее лицо, мимику, улыбку. Посидел в кресле перед журнальным столиком. Полистал проспекты. Потом вышел.
Вернулся к представительству в пять вечера — именно до этого часа представительство работало. Устроился под деревом метрах в десяти от входа.
Рядом марокканец продавал жареные каштаны. Он пытался и Нику продать кулечек, но после двух попыток поостыл в своем желании и уже зазывал к своей печке на колесиках прохожих.
Tatjana вышла одна из первых. На ней была короткая лисья шубка.
Оглянувшись по сторонам, словно проверяя — не встречают ли ее, она не спеша побрела вдоль улицы. Ник отправился следом за ней.
Было понятно, что девушка никуда не спешит. Она останавливалась перед витринами магазинов, заходила в парфюмерный, но ничего не купила. Потом заглянула в роскошный магазин нижнего белья и тоже, насмотревшись на изысканные трусики и лифчики, ничего не купив, вышла.
Следующий раз она остановилась перед газетным киоском с ярко горящей лампочкой внутри. Среди множества газет выбрала «Московские новости» и протянула продавцу несколько монет. Он бросил их не глядя в открытый ременной кошелек, висевший на животе, и улыбнулся девушке.
Ник почувствовал, что самое время познакомиться.
— Извините, — подошел он сбоку. — Вы по-русски понимаете? Я первый раз в Париже…
— Да, — она удивленно и приветливо открыла глаза. — Вы что-то ищете?
— Мне нужна улица рю де Клэри, карта у меня есть, но я не могу ее найти…
— Давайте подойдем к свету, — предложила Tatjana и оглянулась по сторонам.
— Вон туда, видите?.. — она указала жестом на яркую витрину ювелирного магазина.
Там развернуть большую карту оказалось нелегко, и Ник предложил угостить девушку кофе где-нибудь в кафе и заодно разложить карту на столике, чтобы найти эту улицу. Tatjaoa на Удивление легко согласилась.
В кафе они сидели почти до десяти. Улицу на карте девушка нашла легко и нарисовала карандашом линию от Елисейских полей до рю де Клэри. Потом пили кофе и ели мороженное. Tatjana рассказала, что родом из Беларуси. После развала Союза родители переехали с ней в Москву. Отец, бывший партийный работник, получил пост в Минсельхозе России, и он же похлопотал, чтобы дочке досталась работа за границей. Сама она только в прошлом году окончила романо-германский факультет МГУ и уже пятый месяц работала в Париже. Здесь ее зарплаты хватало на жизнь и на малюсенькую однокомнатную квартирку в Бэльвилле — арабско-китайском квартальчике недалеко от знаменитого кладбища Пэр-Лашез.
Она говорила без умолку, словно до этого все пять месяцев парижской жизни молчала. Ник слушал ее взахлеб и даже, казалось, увлекся ее обычными, если не сказать банальными рассказами. Только один раз улыбка исчезла с его лица и это произошло после первого же ее вопроса к нему.
— Вы женаты? — спросила Tatjana.
После паузы, тяжело вздохнув, Ник рассказал ей о гибели своей жены и сына.
Сказал, что жену тоже звали Таней, а сына — Володькой.
Дальше она расспрашивать не стала. Посидев молча минут десять, они снова заговорили, но уже на абстрактные темы, о Париже, о людях.
Ник спросил о сотрудниках, как ей работается.
Мимоходом она прошлась по своим коллегам, упоминая ничего не говорящие Нику имена.
— А у вас работает такой Пьер?.. — спросил Ник.
— Пьер? Высокий, с короткими усиками? Ник сделал вид, что вспоминает, потом кивнул.
— Это Петр Терещенко, его все Пьером называют… Он сам так представляется.
Первый раз в жизни Ника провожала домой девушка. Они дошли до гостиницы.
Рю де Клэри была безлюдной. По краям узких тротуаров стояли с завидной периодичностью зеленые мусорные баки, набитые доверху обрезками материи.
— Смотри, как красиво, — непосредственно воскликнула Tatjana, взяв сверху бака кусок блестящей синей ткани. В желтом свете фонарей ткань заиграла в руках у девушки. — Это кристалин… самое модное сейчас…
— Здесь швейные мастерские, — Ник показал взглядом на окна второго этажа напротив гостиницы.
Tatjana свернула кусочек синего кристалина и положила в сумочку. Вдоль по улице пронесся порыв заблудившегося холодного ветра, и девушка подняла воротник лисьей шубки.
— Я пойду, — улыбнулась она.
— А ты дорогу найдешь?
— Конечно, я весь Париж пешком исходила. Вот если прямо идти, — она показала вдоль улицы, — выйду на бульвар Себастополь, а там на метро двадцать минут…
— У тебя телефон есть? — спросил Ник.
Девушка протянула ему визитную карточку и, еще раз мило улыбнувшись, кивнула на прощанье.
Лежа в своем номере-вагончике, Ник долго думал о Tatjanc, о том, почему он выбрал для знакомства именно ее. Может, из-за имени. Может, из-за доброго чистого выражения лица и красивых больших глаз, словно созданных для того, чтобы выражать удивление или нежность.
За однообразным гостиничным завтраком Ник вспомнил о Пьере — о Петре Терещенко, высоком мужчине с короткими усиками. Вот, собственно, и все, что он о нем знал. Если, конечно, это был тот Пьер, о котором упоминал Вайнберг. Но в Париже было только одно представительство «Аэрофлота», а в нем, похоже, работал только один Пьер. Оставалось познакомиться с ним поближе.
Утренние размышления прервала уже знакомая по предыдущему завтраку дама в джинсах и свитере. Только в это утро на ней был бордовый свитер. Она попросила разрешения присесть за стол к Нику. Он кивнул, и теперь она сидела напротив, откусывала маленькими кусочками круасан, запивала кофе и поглядывала на Ника, словно ожидала, что он заговорит первым. Не дождавшись, спросила, на каком этаже он живет. Потом — как его зовут.
Ник отвечал вежливо, но не очень охотно, и в конце концов она замолкла, но перед этим успела представиться — Кристина. Почему-то шепотом сообщила, что работает массажисткой на Сен-Дени. Ожидала какой-то особенной реакции на это сообщение, но, не дождавшись, сникла.
Вечером Ник снова стал под деревом возле печки на колесиках, с которой тот же марокканец торговал жареными каштанами.
Сначала из закрывшегося представительства вышли клерки, среди них и Tatjana. Ник проводил ее взглядом, отметив, что она сразу откололась от коллег и побрела по улице одна. Минут через десять из дверей представительства вышло еще несколько человек, но высокого мужчины с короткими усиками среди них не было.
Он появился еще минут через двадцать. Вышел один и сам закрыл ключом толстую стеклянную дверь. На нем был длинный черный плащ и черная шляпа. На плече висел элегантный кожаный портфель. Отвел
