разговор. — Может, я и сейчас влюблен… Она такая красивая. Работала раздатчицей в столовой Московского водопровода. Надо будет пойти туда, когда приедем…
— Счастливый ты человек, Марк! — сказал Парлахов. — Может, ты еще женишься на ней… А я, наверно, никогда не женюсь…
— Почему?
— Подписку давал, когда шел работать в ЦК. Можно, конечно, писать рапорт, чтобы разрешили, но как- то неудобно… Сейчас в стране столько работы будет, а я свои личные дела, скажут, ставлю выше государственных… Не знаю…
На вокзале комендант проверил документы у прибывших и отпустил их в город. Спасибо инструктору Урлухову из ЦК — вовремя он все организовал. Перед тем, как попрощаться, Марк и Парлахов обменялись телефонами. Парлахов пообещал позвонить на днях и пригласить Марка с Кузьмою в гости, все-таки всю войну вместе прошли.
От вокзала Марк шел пешком. Он видел, как Парлахова забрала машина, но в обиде не был — жил он недалеко, полчасика пешком — и дома.
На улицах, заполненных пешеходами, слышался немецкий говор. Марк, каждый раз услышал иностранное слово, озирался испуганно. Открыв ключом дверь в свою квартиру, он чрезвычайно обрадовался, найдя все в целости и сохранности, но под довольно толстым слоем пыли. В квартире было сумрачно из-за несколько лет не мытых окон. Оставив клетку с Кузьмой на столе в кухне, Марк наполнил таз водой — из кранов шла только холодная, но ведь шла! — взял тряпку и направился первым делом в комнату мыть окна.
Потом он вытер пыль и уселся в кресло. Окна были открыты, и спертый дух закрытого помещения выветривался быстро.
На улице перекрикивались по-немецки.
Потом сверху, с неба, донеслось рокотание низко летящего самолета.
Что-то подсказывало Марку, что послевоенная жизнь будет отличаться от довоенной.
Некоторое время спустя он набрал телефон Урлухова.
— Алло? Урлухов слушает! — прозвенел на другом конце провода такой знакомый голос. — Говорите!
— Добрый день… Это Марк Иванов звонит…
— А-а! С приездом! Как Кузьма?
— В порядке… Мы только сегодня приехали… Спасибо за помощь!
— Как у Кузьмы после ранения? Как крылышко?
— Хорошо все… Я за ним ухаживаю… Вы знаете, товарищ Урлухов, я только что в квартиру вернулся, то есть мы с Кузьмой… Тут нечего есть, а я не знаю как теперь…
— А-а, вот вы о чем, товарищ Иванов. Не беспокойтесь, я вам кое-что пришлю с шофером, в смысле пришлю, что найдем на первый день, и карточки пришлю на хлеб и на другое… на двоих, конечно…
— Спасибо огромное, товарищ Урлухов. Большое спасибо!
— Вы немножко отдохните, скоро важный концерт с вашим участием, но я об этом вам еще сообщу. А пока отдыхайте и если что — звоните!
Марк хотел как-нибудь повежливее попрощаться, но с другого конца провода уже неслись ему навстречу короткие гудки. Опустил трубку на рычажки черного блестящего аппарата. Устало улыбнулся.
Было приятно, что есть рядом люди, готовые прийти на помощь.
И вспомнил Марк, как он был недоволен, когда узнал, что у него появился инструктор. Инструктор из ЦК, который организовывал его выступления с Кузьмой по всей Советской стране. А как он возмущался, когда первый раз услышал, что попугаю придется вместо юмора и сатиры учить серьезный репертуар! И вот теперь жизнь окончательно показала, как он был не прав. Что бы они с Кузьмой делали со. стишками про растратчиков и аферистов во время войны? Кому нужны были бы эти стишки на фронте или в тылу?
Неожиданно прозвучал дверной звонок. Приехал шофер Урлухова, привез авоську с едою и уже оформленные хлебные и другие карточки. Вручил все это на пороге Марку и, кивнув, побежал вниз по лестнице.
В авоське обнаружились крупа, рис, чай, сахар, кофейный суррогат, соль, спички и банка тушенки с иностранной наклейкой.
Еще раз мысленно поблагодарив товарища Урлухова, Марк зажег газовую плиту, поставил чайник.
Убирая в кухонный шкаф-пенал привезенные продукты, он вдруг обратил внимание на надпись, сделанную карандашом на бумажном кулечке с пшенной крупой. Поднес кулечек поближе к глазам — и тут же глаза заболели. Подержал их закрытыми, потом все-таки прочитал написанное, подойдя к окну: «Сурбын там кар ман гум бастан сырват». Буквы были совершенно русскими, но слова не имели никакого смысла, и у Марка появилась мысль, что перед ним какая-то шифровка. Напрягши свою память, он вспомнил все, что знал о шпионах и о борьбе с ними, и понял он, что надо идти в НКВД и рассказать там об этом. Но идти туда не хотелось. И Марк задумался: как бы исполнить свой гражданский долг, минуя посещение НКВД? Может, послать по почте?
Вскипел чайник. Заварив себе кружку, Марк пошел в комнату и снова опустился в кресло. И подумал, что неплохо было бы посоветоваться с кем-нибудь. Чай был слишком горячим, и, опустив кружку на пол, Марк подошел к столу и набрал по телефону номер Парлахова. К счастью, Парлахов был дома.
— Товарищ Парлахов! — взволнованно заговорил Марк. — Вы не могли бы ко мне подъехать… очень важно…
— Что-то случилось? — испуганно спросил Парлахов.
— Ну… в общем, почти…
Приехал он через два часа. Зашел, огляделся по сторонам.
— Ну что? — спросил сразу.
— Да вот мне еду передали, а на кульке надпись… русскими буквами, но не по-русски, — и Марк протянул кулек своему бывшему приставнику.
Тот внимательно пробежал глазами надпись, подумал минутку и улыбнулся.
— Ребенок, наверно, баловался, — сказал Парлахов. — Дети, знаешь, любят слова выдумывать, особенно когда учатся писать. Видишь, какие буквы неровные, да еще карандашом…
— Да?! — с некоторой долей неуверенности переспросил Марк.
— Ну если хочешь, давай я возьму его и покажу кому надо! — предложил Парлахов.
— Да, это лучше… на всякий случай! — обрадовался предложению Марк. — Чтоб уже наверняка знать… а то ведь…
— Ну ладно, ладно, — успокоил артиста Парлахов. —Пересыпь пшено куданибудь.
Когда Парлахов ушел, Марк вздохнул облегченно и подошел к открытому окну. На улице уже вечерело. На крышах каркали вороны.
Воздух был свеж и приятно влажен. Марк накормил попугая и задумался о будущем.
Глава 32
По вечерам жара в Сарске спадала, и многие жители выходили прогуляться по берегу Оки. Молодежь и дети купались, с разбегу бросаясь в реку. Люди старшего поколения прогуливались не спеша, отдыхая от дневной жары.
Добрынин и Ваплахов тоже любили вечерком прогуляться по берегу. Изучив жизнь городка, они переняли лучшее и подстроились под ритм этой жизни. Если приходилось выходить на улицу днем — одевали на голову клееные бумажные пилотки, сделанные руками учеников Сарской средней школы. Эти пилотки вместе со спецодеждой вручил им директор фабрики надувной резины, где они теперь трудились, выполняя поручение Родины и Кремля. Работа была несложная, но очень ответственная. Фабрика, кроме детских игрушек, выпускала много надувных изделий для нужд пропагандистов. Однако особое значение имела продукция для пионерскооктябрятских парадов и демонстраций, и именно на контроль качества этой продукции поставил директор фабрики товарищ. Фомичев народного контролера Добрынина и его помощника Ваплахова. На следующий после приезда день директор лично показал им всю фабрику, вручил ключи от недавно пристроенной к цеху комнаты народного контроля, объяснил их новые обязанности, а потом сам провел их в фабричную столовую.
Поселили их в общежитии, в комнате на третьем этаже с видом на Оку. Там же от толстой комендантши
